Уроборос. Проклятие Поперечника

— Какая разница, где оно родилось и сформировалось! — воскликнул Доримедонт, тоже бросая взгляд со сцены, без подмигивания, но с целым ушатом надежды на положенную ему по статусу поддержку от первого лица государства. Выпрямил тумбообразные ноги, насколько это было возможно и привстал на цыпочки, чтобы хоть немного дотянуться в росте до волхва, но это получилось лишь у его митры, увенчанной крестом. — Главное, где оно прижилось и расцвело! Придя много веков назад в Тартарию, оно нашло отклик в сердцах её жителей, жаждущих истины, а также благодатную почву в умах их, открытых для принятия правильных мыслей…

— То есть вы отрицаете ещё один исторический факт? Что христианство, придя в Тартарию, нашло здесь другую религию, существующую с незапамятных времён?

— Ничего я не отрицаю! Здесь была старая религия, которую можно сравнить с ветхим пнём, остовом давно умершего дерева. Она не отвечала вызовам того времени, тормозила экономическое и политическое развитие страны и не соответствовала духовным чаяниям народа.

— А! Теперь ясно. Поэтому решено было его крестить насильно, а волхвов изрубить мечами, сжечь на кострах и посадить на кол, о чём свидетельствуют ваши летописи, с ехидным злорадством описывающие все эти зверства. И вы с гордостью рассказываете об этом детям в школах. Вот, смотрите, детишки, какими наивными идиотами были эти волхвы, носящиеся со своими старыми богами, как со списанной торбой. Собрались как-то смерды, то есть простой люд, подстрекаемые волхвами, на вече, чтобы выразить князю своё недовольство тем, что христианство насильно им навязывается. Хотели спросить князя: чем наши родные боги хуже чужих? Предки наши, которые издревле своим богам молились, разве глупее были инородцев? В их библии описаны всякие непотребства, которые они вытворяли, захватывая и присваивая чужие земли, называя их Землей обетованной, истребляя всё живое на своём пути. Неужели и мы должны поступать по их примеру, давать неблагозвучные имена своим детям, и верить в то, что нам чуждо и противно? Князь же, не хочу прикасаться языком к его имени, пришёл на вече в сопровождении своей вооруженной до зубов дружины, то есть банды бездельников и прихлебателей, припрятав за пазухой топор, и попросил волхва: а ну, кудесник и прорицатель, скажи, что будет с тобой сегодня? Волхв, не подозревая подвоха, скорее всего, сказал князю прямо в глаза всё, что думает о нём и служителях чужестранного культа, стоящих за его спиной, пообещал выгнать их прочь из Тартарии, восстановить поруганные капища, установить на прежние места опрокинутые символы родноверия. Тогда князь достал топор, зарубил беззащитного волхва и объявил народу: вот, мол, смотрите, кудесник и прорицатель-то не настоящий, даже собственную смерть предсказать не смог. Ха, ха, ха! Как смешно! До сих пор вы этой историей гордитесь, а коварного князя почитаете, как героя. И всё это бесчинство продолжалось на протяжении веков и даже тысячелетий, извели вы всех волхвов и кудесников, капища осквернили, возведя на их местах свои храмы, вместо наших идолов, олицетворяющих богов родноверия, установили свои доски с изображениями инородцев, заставили им поклоняться, на все наши праздничные даты, привязанные к природным циклам и явлениям, наложили свои, дав им иноземные названия. И до сих пор продолжаете глумиться над Тартарией и исконной верой её, жиреете, собирая дань с народа, продавая в церквях всё, что только продать можно: от свечей и иконок до молитв и обрядов. Так поступают только мерзкие мошенники, жаждущие любой ценой нажиться на чужом горе или радости. Творите дела злые и беззаконные! Но ныне пришёл вам конец! Будете повержены и выгнаны с позором вон из Тартарии! Хватит вам паразитировать на наивном и доверчивом народе нашем! Убирайтесь же в те земли, из которых к нам прибыли и делайте там, что вам заблагорассудится! Нам же оставьте то, что по праву наше.

Доримедонт и не думал скрывать, что не слушает волхва и слушать не собирается: переминаясь с тумбы на тумбу, покачивая тяжелой митрой, глядя куда угодно, только не на противника, двигая посохом, как веслом, он только и ждал появления небольшой щелочки в речи Радомира, чтобы в неё втиснуть свой беспроигрышный козырь — зычный, трубный глас, от которого у большинства слушателей кровь стыла и мозги леденели. И чтобы это не выглядело так, как будто он затыкает рот оппоненту, не давая ему донести свою позицию до первого лица Тартарии.