Урод

Валентина кивнула, а Элина нырнула в черную дыру размышлений, которая все сильнее засасывала ее прежнюю. Вот же она глупая… Дело не в его любви! Дело в любви к себе. Женщина должна быть блистательной, умопомрачительной, кружащей голову для себя. Маникюр и прическа, дорогое белье, люксовая алая помада — лишь для себя любимой. Жадно, эгоистично, попахивает нарциссизмом, но иначе пиши пропало. Женщина, которая лезет из кожи вон, чтобы быть красивой для очередного мужчины, обречена на провал. Сегодня мужик есть, завтра — нет, а ты любимая собой и самая лучшая всегда у себя под боком. Всегда есть, кого радовать и баловать.

А она, чувствуя его незаинтересованность в ее персоне, выкопала аккуратную ямку, разложила там кости некогда прекрасной женщины и поставила сверху крест. Она хотела покорять его, но он сдался слишком быстро; она хотела удивлять его, но он перегорел, так и не загоревшись желанием к ней; она хотела любить его, но он разлюбил ее, даже не успев полюбить…

— Выбирайте цвет, — отвлекла ее Валентина, и Элина обратилась к палетке цветов.

— Вот этот красивый, — показала на глубокий бордовый, тянувший красным полусладким. — Давайте его.

На телефон пришло сообщение. От Жени с просьбой купить куриное филе на ужин. Какой-то внезапный лучик света прочертил себе путь в темном царстве ее ложных убеждений. Элина почти не ела мясо в последнее время, от него стало тошнить.

Курица, свинья, корова… Конечно, их одомашнил человек для утоления своего животного голода, но это не отменяет того факта, что они тем не менее живые. Либо ложь себе, либо горькая до слез в глазах правда. Ассорти из выбора. Похоже, надо или есть мясо, или не есть его совсем. Хватит с нее лжи во благо своей трусливой душе. Душе, которая трясется от страха встретиться с изменениями лицом к лицу.

Миша не любит? Ну и что, живет же с ней, значит, все хорошо. Курицу можно есть, она ведь для этого и появилась. Почему бы и нет? А от другого мяса откажется обязательно! Работа в больнице практически убила в ней хирурга? Да ладно, все равно ведь в сфере медицины работает, тоже неплохо.

Все в этой жизни у нее было надкусанным, недопитым, покалеченным, сломанным… Либо ты признаешь жизнь всех живых существ, либо человечина тоже деликатес. Либо ты любишь себя, либо об твою любовь вытирают ноги все кому не лень. Либо ты стремишься ввысь, либо навсегда падаешь на дно. Другого не дано.

Поблагодарив мастера за изумительную работу хрустящими купюра, Элина встала с кресла. Взгляд метнулся к охавшей от удовольствия девушки с алыми волосами, крутящейся у зеркала.

— Тань, это супер, — не могла насытиться своей новой красотой та, — цвет обалденный. Спасибо тебе!

— Татьяна? — обратилась к женщине с флакончиком чего-то косметического Элина. — Можно к вам записаться на стрижку и покраску?

Ей до зуда в ладонях хотелось стать другой, не такой, какой она прожила всю сознательную, покрывшуюся паутиной жизнь. Пусть это будет бордовый маникюр и — девушка огляделась вокруг, цепляясь глазами за плакаты моделей с чудными прическами — пепельное каре!

— Давайте, можем устроить. Есть предпочтения?

— Да. Каре черно-пепельного цвета, как на той картинке. — Элина показала на смелую девушку с длинными стрелками и помадой-металлик, что подмигивала с плаката.

Парикмахер оценивающе пробежалась взглядом по волосам и лицу Элины, хмыкнула и сделала пару пометок в ежедневнике.

— Сделаем, — ее улыбка дала девушке «пять» и уверенность в себе. — Жду на следующей неделе в среду в двенадцать. Идет?

Элина радостно кивнула и вышла из салона. А теперь к Диме! Без звонка и смс. Сделает ему сюрприз.

***

Я — пьяный, испорченный, гнилой мудак с очень незначительной крошечной известностью.

Чарльз Буковски "Женщины"

Жара за окном настойчиво просила угостить себя прохладительным напитком с долькой лимона на бокале и яркой летней трубочкой, окруженной кубиками льда. Дмитрий смотрел в окно с тоской путника пустыни, которому не светит ни напиток, ни лед. В его бокале остался лишь неприятный осадок неожиданной встречи с человеком, которого он бы предпочел не видеть. И солнце это только больше расхолаживало, не давая собрать мысли воедино.

— Зачем ты здесь? — обратился он к женщине, сидевшей перед ним.

— Как у тебя тут уныло. И сам ты стал какой-то бледной копией себя.

Мужчина успокоительно вздохнул. Последние его эмоции были связаны с прошлой жизнью (злость, гнев, ярость) и с Элиной (робкая романтика, нежный флирт). Однако эта женщина взывала к тем древним чувствам, от которых он уже, кажется, отрекся навсегда. Похоть обладания далеким прошлым, чьи мосты он раздробил, сжег, подорвал ядерным зарядом.

— В отеле, где я остановилась, обстановка получше.

— Ну так и вали туда, где лучше, — огрызнулся он. — Я тебя не звал.

— Но дверь мне открыл? Какой нерешительный мальчик.

Под руку попалась книга, оставленная Элиной. Она и стала жертвой его свирепости. Слова рассыпались в буквы и, всхлипывая голосами героев книги, приземлились на пол, предварительно столкнувшись со стеной.