Урод

Руки, уже поднявшие инструмент, дрогнули и, мгновение замерев, положили его обратно к остальным. Серая ткань легла сверху. Крэйн почувствовал себя как ребенок, которому обещали подарок, но в последний миг обманули.

– В таком случае, – лекарь развел руками, – помочь тебе я не смогу.

– Но как же…

– Я готов предоставить свое умение врачевания, но этого мало. Я не могу врачевать тебя за свой счет. Если я стану оказывать такую помощь каждому бродяге, подхватившему хворь на улице, мне придется продать лавку и самому идти от города в город, прося милостыню. Понимаешь меня?

– Господин лекарь!

– Не могу. Иди.

– У меня будут деньги! Я скоро получу достаточно денег, чтобы окупить ваши труды, – торопливо заговорил Крэйн. – Мне… вернут долг, не меньше сотни сер! Я расплачусь! Слово шэ…

– В таком случае я к твоим услугам, как только у тебя будет девять сер, – торжественно объявил лекарь, потирая руки. – Но не раньше. Девять сер за первый раз, всего… м-м-м… на первых порах это обойдется в сто восемьдесят. Если нужно, придется заниматься дольше, но я думаю, этого будет достаточно.

– Всего сто восемьдесят сер… – Крэйн не выдержал, ударил рукой по столу. Инструменты глухо звякнули, словно сердясь на непочтительное к себе отношение. – Ведь это так мало! Меньше двух сотен!

– Тебе мало, – сухо ответил тот. – Но не для меня. Иди. Когда у тебя будут деньги, возвращайся. Но помни, что на счету каждый Эно. Если ты запозднишься, моя помощь может быть бесполезной.

– Хотя бы один раз!..

– Это невозможно. Ступай. Я надеюсь увидеть тебя самое позднее через два Эно.

Оказавшись снаружи, Крэйн долго смотрел на деревянную вывеску, сжимая и разжимая кулаки. Девять сер! Он отказался одолжить каких-то жалких девять сер, чтобы спасти жизнь умирающему! Ушедшие, да сам Крэйн в былое время тратил не меньше полутысячи за один Урт, передвигаясь с дружиной от одного трактира к другому. Он подавил минутное желание вернуться в склет лекаря, на этот раз – с обнаженным стисом. Но разум быстро взял вверх над непослушными эмоциями – даже если у этого недомерка и есть нужные зелья, даже с приставленным к горлу острием он вполне способен смешать вместо лекарства яд. К тому же смерть лекаря в богатом районе поднимет на ноги всю дружину и стражу, город оцепят и не будет ни единой щели, где можно будет схорониться. Нет, этот путь не для него.

Забыв про присмотренное убежище, Крэйн накинул капюшон на голову и зашагал вперед, не глядя по сторонам. Ему надо было найти девять сер не позже, чем через два Эно.

Решение пришло быстро. Крэйн, немного приподняв голову, впился взглядом в шагающего по противоположной стороне улицы толстяка в дорогом талеме. Он прикинул, что если сейчас, пока на улице никого, кроме них, нет, подскочить к нему сзади и всадить стис слева под ребра, на палец в сторону от позвоночника, а потом слегка придержать, чтоб не заляпаться и… Нет, первый удар лучше нанести в шею, перерезать голосовые связки.

Приподнять, быстро оттащить в узкий переулок между двумя соседними склетами, одним движением снять туго набитый тулес. Словно почувствовав на расстоянии его мысли, прохожий ускорил шаг. Крэйн смотрел на его беззащитную спину и чувствовал, как рот переполняется слюной.

Деньги. Наверняка хватит на то, чтобы подыскать на время приличный склет, купить рабыню-прислужницу, настоящую одежду. И у него снова будет чистое лицо. Разве не подходящая цена?

«Нет, – отрезал Крэйн, прервав тягучий поток приятных мыслей. – Я еще не дошел до этого. Если я перережу горло этому человеку, что будет отличать меня от обычной черни? Нет, если внешне я стал неотличим от последнего тайлеб-ха, внутренне я всегда останусь собой».

«Пойдешь работать? – мрачно спросил его другой Крэйн, уставший и насмешливый. – Твои принципы мешают тебе уподобляться грязному шеерезу, но не станут ли они мешать тебе, когда ты захочешь найти себе дело?»

«Нет. Сильный человек сам определяет, какими принципами и когда можно пренебречь. Я найду способ заработать».

«Цедить ывар? Убирать помет за хозяйскими шууями? Чинить одежду? – Этот другой Крэйн явно забавлялся. – На что ты согласишься, вчерашний шэл?»

«Если речь идет о жизни, на один Эно можно забыть про гордость».