Уродина (СИ)

Прошла зима и наступила новая весна. Зураб писал редко, в последнем письме сообщил, что уезжает домой, а когда определится, сообщит свой новый адрес. Не успела я зайти в общежитие, как меня позвали с проходной к телефону.

Это была Симона:

— Асенька, нам надо поговорить… Сейчас к тебе едет Стасик, он привезёт тебя к нам…

— Зураб! Что с ним случилось? Он жив?

— Жив, жив, это не телефонный разговор, приедешь, поговорим.

Стасик приехал через час. На все мои вопросы он отвечал:

— Тебе Симона всё расскажет.

Я вбежала в комнату, дрожа от плохого предчувствия:

— Симона, что случилось?

— Ася, может, ты пообедаешь?

— Симона!

— Асенька, Зураб женился…

Глава 16

Я должна была, наверное, побледнеть, заорать и упасть в обморок. Но, продолжала стоять ничего не ощущая, не чувствуя ног и лишь слушая Симону, которая продолжала:

— Он уехал в Москву и там женился. Ася, ты не молчи, скажи что-нибудь…

В голову лезли избитые, штампованные фразы:

«трус!»

«предатель!»

«нож в спину!»

и сквозь туман пробивалось: «Почему? Почему? Почему?»

— Мне пора… — и направилась к дверям. Стало физически больно. Я как-то отстраненно подумала: «Вот так люди умирают от инфаркта…»

— Ася, куда ты пошла, ночь во дворе, оставайся ночевать.

Я должна была уйти, остаться одна, не видеть сочувственных глаз, влезть в какую-нибудь глухую дыру, морскую раковину и подумать, побаюкать свою боль, осознать, что случилось.

— Нет, я уйду… Не бойтесь за меня, я ничего с собой не сделаю.

— Подожди, Стасик отвезёт тебя на вокзал.

Он молчал в машине, за что я была ему очень благодарна. Уже когда я выходила, Стасик выглянул в окно:

— Асенька, хочешь, я поеду, набью ему морду?

— Хочу, — я даже смогла улыбнуться, — только лучше я сама.

Поднявшись в вагон, бегло пробежала глазами, проверяя, нет ли кого-то знакомых. У меня не было никакого желания с кем-нибудь общаться. Забившись в тёмный угол, опять и опять спрашивала себя: «Почему?» — словно я забыла весь русский алфавит, все слова и единственное, что помнила — горькое, жгучее «ПОЧЕМУ…».

Почему он не сказал мне, не написал, не позвонил? Ведь не женятся в один день, к этому готовятся заранее. Было бы мне от этого легче? Не знаю… Но он же как-то бы объяснил свой поступок: встретил другую, полюбил, прости, ля-ля-ля… Вот так, в один день встречают кого-то, забывают одну, влюбляются в другую? Я зациклилась на пунктике: почему не сказал, почему я узнала об этом от других, и только теперь до меня дошло, что он женат, женат… Это значит, он обнимает другую так, как когда-то обнимал меня, запустив пальцы в её волосы, поднимает лицо и целует в губы, как когда-то целовал меня? А по ночам она обвивает ногами его спину, он проникает в неё и они синхронно исполняют освящённый узами брака танец любви? А потом он ей шепчет, как когда-то мне, все милые словечки, которые вслух не произнесёшь? Как это было невыносимо больно… Та, Которая Внутри, выла, как деревенская баба на похоронах. Я ей не мешала… Эта ведьма, она его околдовала и увела у меня. Стоп! Она-то тут причём? Вся её вина лишь в том, что она красивая блондинка с большой грудью и пышным задом… Такой я её видела.

По проспекту 40-летия Октября я шла пешком в общежитие. Не было сил подняться в автобус, видеть женщин, возвращающихся домой, где их ждали верные любящие мужья. Даша, отработав досрочно секционный курс и патанатомию, уехала домой, выбирать зал для свадьбы. Я была предоставлена сама себе.

Явилась в общагу поздно. Девочка с проходной меня окликнула:

— Ася! Тут тебе из Москвы раз пять звонили.

— Ещё раз позвонит, скажи, я передала, что меня нет, и никогда не будет. Поняла? Так и скажи…

Девушка удивлённо провожала меня взглядом.

Тихонько войдя в комнату и не зажигая свет, я плюхнулась на койку. Глядя в потолок, продолжала свой монолог:

«Я не сдамся, он меня не сломает. Я вычеркну его из своей жизни, вырву из сердца, как исписанный листок. Живут же остальные. Я не первая и не последняя, которую бросили. Симу чёрненькую Эрик оставил, уехал в Москву. Что это им все „масквички“ мёдом мазаны?» Потолок меня внимательно слушал, не перечил… Я уснула. Проснулась от того, что Дина трясла меня за плечи:

— Ася, Ася, что с тобой? Ты кричишь?

— А, ерунда. Сон приснился, что мне делают операцию и вместо гланд, удалили сердце…

Я вставала утром, умывалась, чистила зубы, ходила на лекции, писала конспекты и даже бегала на стадионе. Посещала морг и, препарируя трупы, робко интересовалась, приходилось ли им так жестоко ошибаться в жизни, предавали ли их любимые, так же как меня?

Только кушать не могла. Заходила в столовую и сразу уходила, меня мутило от запаха пищи.

Прошло три дня, подумать только, всего лишь три дня, когда ноги сами занесли меня на почту, где служащая протянула в окошко сразу два конверта. Письмо от Зураба тут же порвала на меленькие кусочки и выбросила в урну.

Сашино открыла и стала читать: