Уродина (СИ)

Проснувшись посреди ночи, поняла, что чувствую себя здоровой, как бык. «Как корова…» — не преминула поправить меня Та, Которая Внутри. Я смотрела на спящего рядом мужчину, которого любила, как никого и никогда уже не буду любить. Легонько, чтобы не разбудить, гладила его тёмные волосы. Очень хотелось его поцеловать, но я знала, как он устал, какой нелёгкий путь проделал, добираясь ко мне.

На следующий день Зураб уехал. Мы долго говорили перед отъездом.

— Ты летом приедешь к нам, я тебя познакомлю с родителями, а зимой приеду свататься. Вот только забыл спросить, ты согласна стать моей женой?

Глава 18

Поезд «Москва-Будапешт» уносил меня в ночь на запад. Постукивая колёсами по шпалам, убаюкивал пассажиров, навевая им сны: кому счастливые, а кому — не очень. Свернувшись клубочком, спала моя пятилетняя Ирочка.

Напротив тихонько похрапывала Лиля. Мы ехали на Украину, к родителям. За окном привычный ночной пейзаж, убегающие деревья, ленты огней, просёлочные пути, редкие полустанки с крохотными, словно игрушечными домиками. Живут же там люди, вдали от цивилизации, без надлежащей медицинской помощи и элементарных удобств. Хотя железная дорога проходит рядом, но скорые не останавливаются, да и топать до станции не близко. А осенью и весной в грязи и тающем снеге вообще не пробраться. Но люди продолжают свою жизнь, влюбляются, женятся, рожают детей, ссорятся, мирятся, разводятся. Всё как везде, в маленьком заброшенном хуторе или большой шумной Москве, в которой я живу уже пятнадцать лет. Если открутить время назад, я не вышла бы на своей станции, а вернулась назад на двадцать пять лет.

Поезд привозит меня на пограничную станцию Чоп, оттуда на пригородной электричке я приезжаю в Ужгород. Опять в том далёком апреле кто-то подходит к дверям нашей комнаты, долго стучит и стучит. Даша спит, приняв лекарства, не слышит и не открывает, а я успела спуститься в прачечную. Потекла моя жизнь совсем другими извилинами, с другими друзьями, другим возлюбленным, ставшим моим мужем. Ему я родила не Серёжу и не Ирочку, а каких-то совсем других детишек. И не страдаю сегодня в СВ скорого поезда «Москва-Будапешт». Нет, я не собираюсь переписывать и менять своё прошлое. Мне не нужны никакие другие дети, я прожила счастливую жизнь со всеми радостями и невзгодами, дарила свою нежность и ласку любимому человеку, получала сполна взамен до тех пор, пока…

…После третьего курса летом Даша вышла замуж, а спустя семь лет мы будем с ней рыдать в Шереметьево. Она, Алекс и маленький Вадик улетят в Израиль, и мы попрощаемся навсегда.

Тем же летом Зураб познакомил меня с родителями, а зимой приехал к нам домой просить моей руки.

Я задумала тогда важное дело, но мне нужны были его согласие и поддержка. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Да ничего подобного — только через койку (накормив вначале). Проверено!

Это была незабываемая ночь… Он — мой султан и повелитель, я — его служанка и Шахерезада, готовая исполнять все его прихоти и пожелания. Когда мой неутомимый господин откинулся на подушки, я, пристроившись на плече, царапала ноготками его волосатую грудь:

— Зураб…

— ?…

— Зураб, я вот что, я хочу сделать операцию.

— Анастасия, какую операцию? Что ты придумала?

— Ринопластику. Я хочу исправить свой нос.

Он приподнялся на локте:

— Что ты придумала? Зачем тебе это надо? Ты же понимаешь, операция — есть операция, это больно, местный наркоз. Вот я смотрю на тебя и вижу…

— … носище мой ты видишь! И не говори, что это мне не мешает. Мешает, ну… солнышко, ну пожалуйста.

— Почему сейчас? Подожди ещё пару лет… — Ага, он думал, что я передумаю.

— Нет, я хочу сейчас, хочу быть красивой невестой.

Почему-то этот аргумент его убедил.

— Ладно, приедешь летом ко мне в Москву, я договорюсь.

«Ура!» — закричала Та, Которая Внутри, и я вместе с ней.

Он ещё долго ворчал, ворчал. Потом, крепко прижав к себе, зашептал:

— Асенька, дался тебе твой нос, у тебя неоспоримая куча достоинств. Сейчас проверю…

Пусть проверяет, разве я когда-нибудь возражала…

Летом я приехала в Москву и меня прооперировали. Когда сошли синяки и отёки, я смотрела в зеркало и любовалась собой. С лица убрали Эйфелеву башню и видно, как тёплым мёдом отливают глаза, как розовеют щёки и чувственно изгибаются губы. Зураб стоял за моей спиной, широко расставив ноги и сложив руки на груди:

— Тебе нравится? — спрашиваю я из зеркала, не оборачиваясь.

— Нормально.

— Нормально? И всё?

— Ты, Анастасия, была особенная. Теперь — такая, как все.

Я дулась на него две недели.

Поженились мы летом после пятого курса. Перед отъездом домой, я заскочила на почту и получила письмо от Саши: