Уродливая правда

Лично я считала, что это был саботаж со стороны Джонни, но я его не виню за это. Я достаточно отобедала с сэром Питером, чтобы знать, насколько невыносимым это может быть. По его мнению, никто не был достаточно хорош для Мелани, особенно я, но Мел нравилось иметь поддержку на тех обедах. Ей хотелось, чтобы там был кто-то еще, с кем можно поговорить, чтобы ей не приходилось разговаривать с Зарой больше необходимого. К тому времени они почти не общались друг с другом, только тогда, когда с ними в комнате находился сэр Питер.

Мне казалось, что присутствие напарника на тех обедах означало, что сэр Питер не мог грызть Мел по поводу ее жизненных выборов. Сэр Питер всегда был с ней суров, всегда требовал от нее большего.

После своих экзаменов Мел работала в бутике в Южном Кенсингтоне, пока она думала над тем, чем бы ей заняться. Сэр Питер поставил себе задачу отдать ее в университет. Она всегда любила моду, и Мел могла выбирать некоторые линейки одежды, которые закупал тот бутик. Она была счастлива, но сэра Питера это, казалось, мало беспокоило.

Я предложила Мел остаться у меня в ту ночь. Джонни мог быть очень забавным под градусом, но у него была тенденция скверно себя вести, и я видела, как между ними назревал скандал. Парень, с которым я встречалась, в какой-то момент ушел, а Джонни хотел продолжить веселье у него дома. План был такой: мы пешком провожаем его до дома, затем Мел берет свою сумку и мы ловим такси.

Только вот стоило нам появиться на улице, где жил Джонни, набежало с десяток папарацци. Ясное дело, они ждали нас уже долгое время и потеряли терпение. Эти ребята… К тому времени я знала большинство из них по имени, и по отдельности они были вполне нормальными парнями. Вы знаете, обычные ребята. Многие из них были женаты, с детьми. Иногда странно думать о них в таком ключе, особенно тогда, когда они собираются все вместе, как в ту ночь. Мел зовет это стадным мышлением или типа того. Они словно перестают быть собой. Они словно становятся обезличенным сборищем.

Стоило им нас заметить, как тут же засверкали вспышки, кто-то из них что-то сказал и они начали орать всей толпой. Мелани надела свои очки, и мы прибавили шагу. Мы приближались – и они приближались, и тут вдруг они нас окружили, и мы не могли пошевелиться. Я помню, что меня это тогда очень напугало.

Джонни по своей привычке начал изображать любовь и нежность к Мел. Он обнял ее и начал целовать ее шею и губы. Он повторял: «Давай дадим этим ублюдкам то, за чем они сюда пришли!»

Мел все время улыбалась и пыталась обратить это в шутку, но я видела, как ей было некомфортно. Люди не совсем понимают, как страшно бывает, когда тебя вот так вот окружает толпа, слепит вспышками и кричит на тебя. Они не собирались уходить, и Джонни быстро превратился из Мистера Ласкового Добряка в «я вас всех убью». Он начал толкаться, а затем схватил Мел и потащил ее по улице в дом так быстро, что она едва успевала за ним. Очевидно, это также попало в объективы.

Стоило нам войти внутрь, Джонни слетел с катушек и помчался в гостиную. Он начал швыряться вещами и что-то искать. Мы пошли за ним, и Мел попросила его успокоиться, но он, разумеется, не успокоился. И затем он достал из-за дивана свою старую биту для крикета и начал орать, как он сейчас разобьет им фотоаппараты.

Мы с Мелани уже к этому моменту были трезвы как стеклышко и просто хотели уехать, но что касается Мелани, она еще пыталась успокоить Джонни, потому что знала, что если он выйдет на улицу, это плохо скажется на ее репутации. Мел встала в дверях, в глазах Джонни разгорелось безумие, а я встала между ними, пытаясь заставить Джонни положить биту. Мы орали друг на друга «заткнись!» и все такое, что совсем не помогало.

Затем Джонни начал махать битой и кричать, чтобы мы отошли. Он сделал шаг вперед, разбил битой вазу на кофейном столике. Стекло разлетелось повсюду, и настал тот странный момент, когда мы застыли в комнате, глядя на разбитое стекло, и я подумала: «Отлично, сейчас это приведет его в чувство», – но он опять пошел к двери.

Мел может быть упрямой. Особенно если знает, что права, тогда она упирается рогом. Но Джонни не собирался к ней прислушиваться, и казалось, никто из них назад сдавать не будет. Затем Джонни опять начал махать битой, я отпрыгнула назад и наступила на осколок вазы. На мне была только пара дешевых сандалий, и осколок прошел сквозь подошву прямо мне в ступню.

Тут же все кругом залило кровью, и мою стопу пронзила боль. Господи, это был кошмар! Я прыгала на одной ноге, стараясь отойти подальше от остальных осколков стекла. Джонни бросил биту, забыл про происходящее снаружи и начал орать по поводу крови, которая пачкала ковры его отца. Мел схватила полотенце, усадила меня на диван, и стало совершенно очевидно, что меня надо везти в больницу. Но снаружи сновали те фотографы, и пройти мимо них в такси было совершенно невозможно.