«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Вторжением в Чехословакию Гитлер вызвал в западном политическом истеблишменте «небывалое потрясение» — как выскажется 17 марта 1939-го британский премьер Чемберлен, несколькими месяцами ранее потрясавший подписанной с Гитлером бумагой со словами «я обеспечил мир целому поколению». Выходка Гитлера поразила всех дерзостью, даже Черчилля, который и ранее не питал иллюзий относительно намерений фюрера[609]. Кабинет Чемберлена оказался под огнем критики из-за очевидного провала своей прежней политики. Британское общественное мнение понукало Лондон к пересмотру избранной им линии — в противном случае правительство могла ожидать отставка.

Именно общественные настроения, от которых зависели позиции британского кабинета, заставили Чемберлена проявить решительность, которая вскоре удивит уже Гитлера, не ожидавшего столь резкого поворота политики «умиротворителей». Черчилль в мемуарах подробно описал, как менялась риторика тогдашнего британского премьера. Еще 15 марта Чемберлен довольно сдержанно комментировал вторжение германских войск в Чехословакию, но уже через два дня в Бирмингеме его тон «был совсем иным».

Отложив в сторону «давно написанную речь по внутренним вопросам и социальному обслуживанию», Чемберлен посвятил свое выступление внешнеполитическим проблемам, и прежде всего — действиям третьего рейха. Напомнив об обещаниях, которые нарушила Германия своим вторжением в Чехословакию, премьер поставил ряд вопросов, ответы на которые уже неоднократно были даны адекватными политиками, давно рассмотревшими истинное лицо Гитлера: «Последнее ли это нападение на малое государство или же за ним последует новое? Не является ли это фактически шагом в направлении попытки добиться мирового господства силой?»[610].

Наиболее реальными новыми целями Германии были Румыния и Польша. И Гитлеру решили дать бой — в тех невыгодных условиях и обстоятельствах, которые создали сами же «умиротворители». Было решено защищать Польшу, приложившую столь много сил для возвышения и укрепления Германии, для ослабления ее (Польши) потенциальных союзников и защитников.

Само собой, и со стороны Великобритании, и со стороны последовавшей вслед за ней Франции это было решение военно-стратегического характера — не допустить еще большего усиления Германии, теперь уже за счет Польши. В какой-то мере англо-французы пытались воспользоваться возникшими трениями между Германией и Польшей, дабы выбить последнюю из орбиты Берлина, в которой та фактически оказалась в середине и второй половине 30-х.

С особой брезгливостью, видимо, принимали решение защищать своего т. н. союзника — Польшу во Франции. Ведь Варшава в предыдущие годы столько палок вставила в колеса французской политики, столько вреда причинила военным возможностям и стратегическим позициям Франции в Европе. Знакомство с дипломатической почтой конца 1938-го — начала 1939-го позволяет увидеть, какое раздражение испытывали французы по отношению к полякам.

Вот характерный пример — предновогодняя (31 декабря 1938-го) беседа советского временного поверенного в делах в Польше Листопада с секретарем французского посольства в Варшаве Гокье. Последний посетил советского представителя по просьбе французского посла в Польше Ноэля и среди прочего изложил следующее: «Польша по отношению к Франции ведет себя вызывающе, Франция не помнит ни одного случая, когда бы Польша, взяв на себя обязательства, выполнила бы их до конца. Зигзагообразная, неустойчивая внешняя политика Польши в настоящий период привела Польшу к полной изоляции в Центральной Европе. Польша сейчас переживает большие трудности».

«Наученная опытом Франция хотя бы в период чехословацких событий, когда в момент назревших военных столкновений союзница Франции Польша оказалась во враждебном лагере на стороне Германии, окончательно убедилась, — „раздраженно“ говорил Гокье, — что возлагать надежды на Польшу больше нечего ввиду ее двойственной политики». Париж, указывал французский дипломат, пошел по пути более тесного сотрудничества с Англией, «ибо в Польше Франция раньше и сейчас никогда не была уверена».

В дополнение к этому г-н Листопад пересказывал и свои беседы с французскими журналистами, испытывавшими к полякам такие же «теплые» чувства, что и французские дипломаты. Так, один из корреспондентов рассказывал об отказе главы МИД Франции Бонне встречаться с Беком, при этом он «иронически добавил, что Бонне предпочел встрече отдых в Альпах». Другой сообщал, что «Франция вследствие недовольства внешней политикой Польши пытается сейчас создать ей ряд затруднений», в частности у «французского правительства есть тенденция задержать последний взнос в счет военного займа для Польши»[611].