Уроды

Подождал Алёнку у подъезда и, когда она вышла, удивился, увидев, что Огурцова накрасила губы. Алёнка, заметив мой взгляд, тут же стала пунцовой, но я, улыбнувшись, легонько пихнул её в спину и буркнул:

– Хули стесняешься? Тебе идет.

– Спасибо, – улыбнулась она и, взяв меня под руку, вдохнула морозный воздух. В небе виднелись яркие и колючие звезды, а небо было чистым, как в деревне летом. Даже редкий свет фонарей не мог потушить свет этих звезд. А я украдкой любовался другими звездами. Которые блестели в Алёнкиных глазах.

Придя в школу, мы увидели, что Кукушке не единственной пришла в голову эта идея. Вместо класса, где обычно и проходили дискотеки, нас отвели в актовый зал, откуда убрали стулья и поставили столы с нехитрой жратвой, на которую собирали всем миром. Я знал, что большую часть оплатили отцы Дэна и Нефора, надеясь таким образом выправить оценки свои детей.

В актовом зале под нехитрую попсу уже дергались первые пришедшие. Я увидел Кота, нескольких старшаков из параллельных классов, мелькнула рожа заблудившегося девятиклассника, которого Кукушка скоро выгнала нахуй. С каждой минутой зал забивался все больше и больше.

Мы с Алёнкой решили спрятать куртки от греха подальше под нашей лестницей. А когда вышли в коридор, я присвистнул, увидев, что Алёнка одета в скромное обтягивающее платье, а на ногах все те же югославские балетки, которые я притащил ей в девятом классе.

– Ля, какая Огурцова цыпа, – заржал Кот, снова заставив Алёнку смутиться. Но наткнувшись на мой ледяной взгляд, он оскалился и отошел в сторону. – Чо, Ворона? Эт ты еще Лазаренко с Панковой не видел. Вон, зацени! Так и вдул бы. Ух, соски, блядь!

– Пойдем, – буркнул я и, взяв Алёнку за руку, обогнул Кота, после чего вошел в актовый зал. Да, Кот был прав. Лазаренко, одетая в блестящее короткое платьице, приковывала взгляды каждого пацана, а Панкова, которая повисла на довольном Дэне, словно хвасталась своим декольте, из которого сиськи вываливались наружу, будто она в корсет себя затянула. Алёнка, взглянув на собственную маленькую грудь, слегка выпирающую, поджала губы. Я сдержал улыбку, чтобы не обидеть Алёнку, а потом, наклонившись, шепнул ей на ухо: – Это у крестьянок были большие сиськи. А королевы ходили с маленькой грудью, Огурцова.

Алёнка тихо рассмеялась, но тут же вернула серьезное выражение лица, когда на смех повернулось несколько голов. Я редко видел её смеющейся, но сегодня её смех вызывал у меня приятные мурашки.

Мы отошли к дальнему столу, у которого стояли две тарелки с печеньем, пластиковые стаканчики и две бутылки Колы. Я налил себе и Алёнке, взял печенье и поперхнулся, когда Кукушка со сцены объявила медляк. Из колонок полилась слащавая мелодия и гнусавый голосок затянул про «девчонок, пацанов и первые поцелуи». Второй раз я вздрогнул, когда Алёнка взяла меня за руку и потянула за собой. Я слышал смешки одноклассников, но Огурцова словно не замечала их и шла вперед с улыбкой.

В центре зала уже кружились парочки. Дэн с Панковой, Лазаренко с каким-то высоким пацаном из одиннадцатого «А», Кот, гримасничающий перед Куркиной, и остальные. Алёнка остановилась неподалеку от них, робко улыбнулась и обняла меня за шею. Я опустил руки ей на талию, и танец начался. Если можно, конечно, назвать танцем простое топтание на месте. Танцевала только Лазаренко, и многие остановились, чтобы посмотреть, как она красиво вихляется в объятиях партнера. Многие, но не мы.

Я, глядя Алёнке в глаза, топтался на месте. Грудь горела, глаза слезились, а ноги вдруг стали ватными, как после драки с Котом. Когда Алёнка неожиданно прижалась ко мне, и я ощутил её тепло, то мысленно выругался. Стояк удержать было невозможно, и если бы на мне были в тот момент старые брюки, то вся школа долго бы обсасывала мой позор.

Когда медляк закончился и ему на смену пришла очередная попсовая дрыгалка, мы с Алёнкой отошли к столам, где я махом осушил два стакана с Колой. Сердце ходило ходуном, и Алёнка даже встревожилась, после чего взяла меня за руку.

– Тём, все в порядке? – спросила она тихо. Я криво улыбнулся и кивнул. – Я что-то не так сделала?

– Не, не. Просто это первый медляк в моей жизни.

– В моей тоже, – улыбнулась она.

Постепенно зал опустел. Парочки разбредались по школе, а оставшиеся уходили в туалеты: покурить, дернуть косяк или глотнуть бухла, спрятанного заранее в сливных бачках. Мы с Алёнкой станцевали еще один медляк, а потом она предложила пойти прогуляться.

Забрав куртки под лестницей, мы крадучись двинулись к выходу, но поравнявшись с гардеробом, услышали чье-то чмоканье, а потом и сердитый голос Зябы:

– Слышь, сука. Я те зубы выбью. Нежнее соси, хули ты его кусаешь?!

Чмоканье на секунду прекратилось и послышался голос Жабиной, которую Зяба уже трахал вместе с Котом под лестницей.

– Ща сам себе сосать будешь…

Раздался глухой звук шлепка, и чмоканье ускорилось. Я растерянно посмотрел на Алёнку, а она, сдерживая улыбку, на меня.

– Пошли, – шепнула она.

– Пошли, – кивнул я и добавил: – Подальше от всего этого.