Урок возмездия

Румянец, заливающий ее щеки, прекраснее всего, что она могла бы купить у Шанель.

– Ты не в порядке, – говорит она. – Очевидно, домоправительница МакДональд была права. Совершенно ясно, что потеря подруги может оказать на тебя такое действие, после того что случилось в прошлом году.

Совершенно ясно. Моя мать никогда ничего во мне не понимала, начиная с того дня, когда я родилась и она сплавила меня первой из множества нянь.

– Я не поеду, – говорю я.

– Поедешь. Мне пришлось поговорить о тебе с полицией. Ты об этом знаешь? Декан сказала мне, что тебя допрашивали. Мне пришлось позвонить им и сказать, что ты всего лишь больная девушка, скорбящая по подруге. Я сказала, что ты ранимая, что ты…

На самом деле ей пришлось позвонить одной из своих приятельниц с Восточного побережья и заставить ее поговорить с полицейскими.

Или ей пришлось заплатить.

– Мне уже восемнадцать, – сообщаю я, ухмыляясь безумно и зло. – Мне восемнадцать. Я совершеннолетняя. Ты не можешь заставить меня.

Мать кажется сейчас такой маленькой: хрупкая фигурка, скрытая в раковине дизайнерской одежды и наследственного богатства. Одно прикосновение – и она сломается.

– Возможно, я не смогу заставить тебя обратиться за помощью, но я могу поговорить с деканом – и тебя исключат из школы.

Я качаю головой.

– Нет. Ты прежде никогда не хотела быть мне матерью. Не смей начинать сейчас.

Ее плечи дрогнули. На секунду мне показалось, что она заплачет. Но вот Сесилия Морроу поднимает подбородок и кивает. На этом все.

– Я поняла.

– Очень на это надеюсь.

Я провожаю свою мать до дверей Годвин-хаус, а затем стою в вестибюле и смотрю, как ее фигура удаляется по извилистой аллее, пока не превращается в розовое пятнышко, быстро скрывающееся среди деревьев. Она никогда не была здесь своей. Ей никогда не следовало ступать на эту грешную землю.

Я закрываю дверь; она ушла.

Когда я прихожу на кухню, Эллис и Леони готовят ужин. Эллис ловит мой взгляд и вонзает нож в кусок мяса. Я представляю, как она так же режет мою плоть, отделяя ее от костей. На полу видна кровь.

Наконец, до меня доходит.

В этой ситуации, как и во всем остальном, я одна.

В пятницу вечером выпадает снег. В субботу на собрании руководство школы сообщает нам, что полиция больше не ищет девушку. Они ищут тело.

Все смотрят на учениц из Годвин-хаус, пока мы, одетые в черное, пробираемся к дому. На темных волосах Каджал, как корона, развевается кружевная вуаль. Эллис на этот раз нечего сказать. Она ловит мой взгляд, брошенный на двух других девушек, и на мгновение кажется, что мы понимаем друг друга. Мы одни знаем, что случилось с Кларой Кеннеди. Мы одни испытываем странное облегчение, наши сердца бьются в одном ритме: «Если ее не нашли сейчас, то не найдут вообще. Новый снег все покрыл».

Это сошло нам с рук.

Ночью я сижу на полу своей спальни, пытаясь отчистить ковер в том месте, куда, опрокинув свечи, я пролила воск, когда Эллис ворвалась в мою комнату. Внизу поставили пластинку Этты Джеймс, страстные нотки ее голоса время от времени прерываются тягучей, мучительной волной чьих-то рыданий. Четырьмя этажами ниже погребенные в земле кости Марджери Лемонт взывают ко мне. И на некотором расстоянии – недалеко, ведь они никогда не могут быть далеко – кости Алекс. Две сумасшедшие, похороненные под Годвин-хаус.

Осталось учиться всего две недели. Две недели до зимних каникул, а затем я покину это место, избавлюсь от постоянной слежки Эллис, от постоянной угрозы расправы с ее стороны в тот момент, когда мы останемся одни. Две недели она будет держать меня за горло. Смогу ли я провести четырнадцать дней в этом месте и выжить?

В конце концов я проваливаюсь в сон в неудобной позе прямо на полу: щека прижата к раскрытой книге, колени подтянуты к груди. В моем сне мы с Алекс на вершине горы, ветер хватает ее рыжие волосы и закручивает вокруг шеи. Я кричу и тянусь к ней, но она задыхается, задыхается… И это совсем не Алекс – это Марджери Лемонт, черная кровь окрашивает ее вены и придает коже серый оттенок, ее глаза цвета ночного неба.

Я резко просыпаюсь. Пару секунд не могу понять, где я, потолок странно изгибается, в глазах все плывет. Этот звук…

Медленно скрипит дверь, кто-то поворачивает ручку.

Мое сердце сжимается, я резко выпрямляюсь и смотрю, как латунная ручка поворачивается и защелкивается. Кто-то осторожно возвращает ее на место.

Я смотрю на дверь, смотрю так пристально, что практически вижу Эллис с той стороны: ее голова склонилась к дверному косяку, бледные пальцы обхватили ручку.

Уходи. Убирайся.

На мгновение воцаряется тишина. Ее прорезает тихий царапающий звук, словно ногтем ведут по стеклу.

Она открывает замок.

Облокачиваясь на руки, я отползаю назад, пока не упираюсь спиной в книжную полку. Мне нужно оружие. Мне нужно… что-нибудь, хоть что-нибудь.