Уроки гнева

Но, вспомнив об этом, Ночная вспомнила и о том, как это преодолевалось в жизни Краалта. Ставящих Преграды, Стражей, Хранителей, других — мирили Дарители. Чаще всех боровшиеся друг с другом, тастары этой линии умели примирять, как никто. И хотя Дарителей среди немногих спасшихся не осталось (о, потери, потери!), Ночная знала, кто поможет ей сейчас.

Словно специально подтверждая правильность догадки, в хижину вошёл Бурый. Очень хорошо. Дар своевременности встречался среди Дарителей чаще, чем в других линиях.

— Угощайтесь, — Хозяин протянул косматые руки, предлагая сочащиеся соты. И где только достал? По хижине растёкся терпкий аромат горного мёда — густой, солнечный, пронизанный теплом и светом. Ночная посмотрела на Холодную; та, в свою очередь, смотрела на Бурого, и фэре её отражало блики рождающегося понимания.

— Благодарю тебя, — сказала Ночная. — Добрый хозяин, помоги нам прийти к согласию.

Бурый устроился за столом между неё и Холодной. Слизнул с ладоней остатки мёда. И чуть изменил посадку. Обеим тастарам одновременно и без слов стало ясно: их слушают.

— Ты знаешь, что я жду ребёнка. Чтобы душа рождённого не билась сама с собой, мать по традиции ищет уединения и покоя, деля его лишь с тем, кто не внесёт разлад. — Ночная коротко, в примерах, объяснила, что и почему. — Я следовала правилам. Пришла сюда. Ты дал мне то, что я искала. С моим сыном особенно важна гармония, ибо отца его нет рядом, как это должно быть. С трудом я вытесняла мысли о нём, ушедшем далеко, быть может — навсегда…

— Но, — вступила Холодная, — на мой взгляд, мастер майе делала это слишком старательно. Нельзя отсекать столь много своего — такой отказ тоже не пойдёт на пользу ребёнку. Как Ночная ни старайся, а сын её должен стать её сыном и сыном Пламенного. Сама его природа при таких родителях не может быть спокойной, как земля глубин; скорей, его стихией будет ветер. Ветер и огонь с водою пополам. До моего прихода Ночная глушила естество.

— Как можно заглушить врождённое?

— Никак. Но затруднить постижение врождённого — легко!

— Довольно ссор. Вам нужен приговор — но ещё больше нужно примиренье.

Ночная и Холодная послушно смолкли, глядя друг на друга. Бурый приосанился.

— Когда слепец и зрячий спор ведут, легко решить, кто прав, а кто ошибся. Но если двое правы на свой лад, им надо бы объединить ответы, отбросив то, в чём оба не правы. Вы знаете побольше моего о том предмете, за который взялись, и сами только можете решить, где уступать, а где держаться твёрдо. Вы ищете ошибки вне себя — а следует взглянуть на то, что в сердце, взглянуть и спор закончить поскорей.

Плавно и как-то очень тонко хозяин сменил ритм.

— Как-то в поле пробился росток, молодой и совсем ещё тонкий. Годы шли, и он рос — не спеша, одеваясь листвой ради солнца, принимая дожди и ветра. Только раз подле корня его вьюн пророс и карабкаться начал вверх. Чуть попозже — и всё б обошлось, но в тот раз всё застыло на грани. Но ведь если засохнет росток, то вьюну не цвести год за годом. Промедленье спасёт их союз, торопливость погубит обоих.

Бурый умолк, словно заснул. С половодьем молчания в хижину словно заглянула весна.

Но внутри у Ночной царила зима, и мысли, точно снег, сбивались в нетающие сугробы.

"Промедленье спасёт… выходит, ждать? Сидеть в затворничестве, слушать Бурого… но он заранее сказал не воспринимать его советов в лоб. И как это вообще можно понять в лоб? Вьюн… росток… Что есть что? И кто есть кто? Символы ясны: росток — постоянство, вьюн — наоборот, изменчивость и гибкость… То, чего слишком много может быть в моём сыне…

Может быть.

МОЖЕТ! Открытая возможность!"

Поднимая голову, Ночная обнаружила, что Холодная тоже поднимает голову. Взгляды встретились, как протянутые руки. Коснулись.

Разошлись.

— Вы славно судите, хозяин, — поклонилась Холодная. — Мне интересно, кто вы?

Хозяин хижины ответил. Слушая вместе с Холодной рассказ Бурого о его народе, Ночная поняла: он старательно уклоняется от любых упоминаний о себе самом.

Преступник? Отшельник? Изгой? Наблюдатель, посланный на дальний восток с некой миссией? Об этом он не говорил даже вскользь, намёками. Что ж, его тайна — его право. К слову сказать, сама Ночная, откровенничая с ним, не очень-то касалась личных тем.

Потом было новое угощение, и не только. Бурый снова продемонстрировал своё мастерство в Оживлении Слова, заставив Холодную ненадолго оттаять — а это было ох как нелегко. Всю меру своей признательности она выразила способом, доступным ей как мастеру Корней.

Даже пущенная в ход без какой-либо подготовки, магия заставила хижину Бурого ощутимо вздрогнуть. Не без удивления узнала Ночная в чужом заклятьи такты Оживления и Пробуждения, слушая тихий шорох, с которым брёвна сруба, настил пола и крытые дранкой стропила крыши срастаются друг с другом. Дорогого стоил такой дар! Теперь хижина, вросшая в горный склон уже в самом прямом смысле, даже без хозяйской руки простоит не менее трёхсот лет. И многим малым бедам — вроде древоточцев в стенах, грызунов в подполе и пожаров — хода сюда не будет…