Уроки ирокезского

– Виктор Вильгельмович, в течение недели нужно постараться арестовать всех по спискам один и два, из тех, кто сейчас в России. Можете использовать воинские части… мои части, я предупрежу. А после Нового года, числа третьего, соберем расширенное совещание руководства КГБ.

Когда Валь ушел, я снова ткнул в селектор:

– Соедините меня с Байрой.

Байра – кроме того, что училась сейчас в Векшинском медицинском – числилась еще и медицинской патронажной сестрой при семействе Императора. А заодно и "помогала" царю "общаться с народом". Николай Александрович теперь еженедельно в полдень по воскресеньям напоминал народу о своем существовании по радио, обычно извещая о награждении кого-либо за какие-нибудь заслуги – или о наказаниях за плохую работу. Например, именно царь сообщал об отстранении нерадивых губернаторов. Возможно, он не слишком радовался такой работенке, но особого выбора я ему не предоставлял – и даже тексты его выступлений в основном готовились именно мною. То есть Николай их как-то редактировал – сам редактировал, делая их "более соответствующими царским традициям"…

На этот раз я попросил Байру особо проследить, чтобы царь отсебятины все же не нес. Но царь-то – он какой-никакой, а божией милостью самодержец, так что к предновогодней речи "самодержца" я отнесся очень внимательно. И когда до передачи осталось пара минут, я еще раз переспросил девушку:

– Все в порядке?

– Да, Александр Владимирович – прозвучало из динамика громкой связи в студии, – я пущу запись сразу за вступлением Анны Петровны.

И сразу за сообщением, что "сейчас к народу обратится его величество Император Всероссийский Николай Второй", из многих тысяч радиоприемников по всей стране раздался "звук божественной речи": Император читал манифест об отречении…

Глава 57

Алексей Евграфович с волнением принял из рук Канцлера награду. Орден – который раньше ни одному химику получить не удалось, хотя в последние годы отечественная химическая наука и сделала весьма немало.

А тут… вообще-то профессор Фаворский даже не очень-то и понимал, почему именно он был удостоен этой награды. Да, пришлось поработать – но результатом-то стал обычный клей!

Все же не совсем обычный: клей, который намертво приклеивал к бумаге полиэтилентерефталат. И даже не совсем приклеивал, да и бумага была очень непростой – но все же…

– В знак признания огромных заслуг профессора Фаворского перед Российской наукой – говорил тем временем Канцлер – кроме безусловно заслуженного им Ордена профессору вручается новый паспорт гражданина России. И – уже в качестве пенсиона за первый год, положенного каждому кавалеру Ордена – сто рублей советскими деньгами. Новыми, изготовить которые без его самого активного участия не вышло бы.

Алексей Евграфович внутренне даже поморщился: не место и не время о вещах сугубо меркантильных говорить. Однако взяв из рук Канцлера пять небольших красных и две сиреневых бумажки, он буквально обомлел: над банкнотами (именно над ними) парили небольшие двуглавые орлы. Не поверив увиденному, профессор несколько суетливо достал из кармана очки, надел их – но орлы не пропали, более того – стало хорошо видно, что они и в самом деле висят над листами бумаги…

– Вы паспорт еще поглядите – с улыбкой произнес Канцлер.

Открыв новенький паспорт (с номером один, как с удовольствием заметил Алексей Евграфович), он понял почему его невеликое, в общем-то, изобретение было столь заметно оценено: фотография была закрыта большой, в половину страницы, пленкой – очевидно, из полиэтилентерефталата и выделанной – а над ней так же висел в воздухе орел, причем размера более изрядного. И тут уже без особых усилий можно было разглядеть, что орел сей не напечатан каким-то вычурным способом, дающим иллюзию "полета": его можно было разглядывать с разных сторон, как иную скульптуру…

– Благодаря открытиям профессора Фаворского Россия теперь может не опасаться, что враждебные элементы, пользуясь поддельными документами, смогут нанести вред Державе. И никто уже не сможет нанести и вред российской экономике, изготавливая фальшивые деньги…

Вслед на награждением Алексея Евграфовича Канцлер вручил всем прочим работникам его лаборатории новые, только что учрежденные ордена под названием "Знак почета". И каждый получил и новенький паспорт, и некоторую сумму (в пятьдесят рублей, ибо по статусу новый Орден стоял ниже), и профессор уже понимал, за что.

Одно осталось непонятным совершенно: как на пленке – точнее над нею – появляются эти орлы?