Уроки истории

Вряд ли, конечно, Дидак получал непосредственные словесные откровения от Духа, но живучесть этого народного предания свидетельствует о том, что говорил он и впрямь очень доступным языком.

Дидак никогда не заботился о своей репутации оратора, он лишь желал, чтобы люди вокруг всё поняли правильно.

Он сделал то, чего не могут сделать многие высокоученые теологи, — донес истину до разума и сердца простого человека. Говоря «научно», он стал популяризатором!

Боже мой! Как не хватает их сегодня. Возьмешься за книгу, бывало, и либо прослезишься от вопиющей безграмотности автора (или переводчика), либо подивишься высоколобой учености писателя-теолога, крякнешь, почешешься и, одолев только пару страниц, отложишь книгу до лучших времен… пока не поумнеешь…

Где же вы, популяризаторы высокого богословия? Где вы, люди, умеющие провести канатную дорогу к вершинам теологической мысли?

Может, выгоняют вас из семинарий, называя тупицами? Может, не печатают? Так возложите руку на плуг, то есть пальцы на клавиатуру, заведите блог и объясняйте сложные вещи простым языком…

Глядишь, и спасете кого-нибудь!

Да и признание не замедлит… К концу своей жизни вчерашний тупица Кадис стал почетным доктором богословия в добром десятке университетов, войдя в просвещенный 19 век в мантии профессора.

Его и запомнил народ. А тех, кто гнобил «тупицу» в школе и не принял в ученый орден, мы уж давно забыли и похоронили вместе с пыльными и непонятными талмудами, вышедшими из-под их пера!

32. Тот, кто поверил всерьез!

Как только этот занавес дадут в последний раз,

Последний прозвучит аплодисмент, —

Коня, копье и щит сдадим мы в реквизит,

Сдадим, — и, уходя, потушим свет.

И сняв долой парик седой и бороды отклеив,

Мы пустимся в обычные дела, дела, дела.

И нет и не было героев и злодеев

И подвигов во имя добра и зла!..

…

— Только я, очарованный зритель,

Глубоко потрясенный до слез,

Брошу к черту родную обитель

И коня оседлаю всерьез.

И поеду скакать и бороться

Против разных таинственных сил,

Ибо есть на земле благородство,

Я в себе его вдруг ощутил.

Ю.Ч. Ким. Театральный разъезд

Мы привыкли к тому, что святость — удел «профессиональных» христиан, для которых служение Богу — это работа.

— Вам платят деньги за вредность! — читается беззвучный комментарий в глазах иных прихожан, прохожан и захожан. — Поэтому не взыщите, придется вам терпеть издержки профессии в виде гонений, презрения, страданий и даже смерти!

— А что касается нас, — продолжают они, — фанатизм— это не наш путь. Мы верим, не напрягаясь. Не требуем фанатизма от других, но и сами молимся на расслабоне!

А «профессионалы» в рясах и без играют свою роль в меру таланта. И кто-то верит в предлагаемые обстоятельства, а кто-то лишь разыгрывает греческие страсти, скрываясь под приличными масками.

И вроде бы некого укорить в упадке веры: одни неискренне играют, другие не очень-то верят в то, что первые им пытаются втолковать с амвонов и кафедр.

Но слава Богу за то, что история нет-нет, да и подкинет обывателю болевой укол в совесть. И, хотя совесть нынче не в моде, встречаются вдруг люди, поверившие в то, что представляется обманом даже «профессионалам» от религии.

* * *

Молодой австриец по имени Франц Егерштеттер родился в 1907 году. Будучи истинным сыном 20-го века, он впитал бурную энергию времени. Пугал фермеров-соседей ревом своего мотоцикла, влюблялся в девушек, рождал внебрачных детей… Словом, жил, как все.

Но церковь, разумеется, посещал. Ибо это было настолько же естественным делом, как для современного горожанина еженедельный поход в супермаркет. Да и Бога не отрицал. Конечно, Он есть, как не быть?

И вот однажды что-то с ним случилось. Он вдруг вслушался в слова священника, и мысль о том, что Бог реален, что Он смотрит прямо в сердце юного австрийца, вдруг пронзила его существо со всей отчетливостью. Ночью Францу приснился сон— светящийся поезд двигался по кругу. На яркие праздничные огни спешили сотни мужчин, женщин и детей. Они радостно смеялись, торопясь занять в нем место. Затем Франц услышал голос, который предупреждал: «Этот поезд идет в ад». Потрясенный юноша проснулся и бросился читать Библию.

Теперь каждое слово Священного Писания стало для него таким же реальным, как хлеб, капуста, сапоги и мотоцикл.