Уроки химии

Она ещё немного постояла с Ваниными тренерами, обменялась с ними какими-то новостями и стала прощаться. Снова, как в старые добрые времена, Юля ощутила неизменно теплое, дружеское отношение к Ване и ко всей их семье со стороны этих двух молодых пареньков, влюблённых в свой красивый спорт. Это чувство так резко контрастировало с ранее сегодня испытанным ею ощущением холода и отстраненности, что веяли от Ваниных лицейских учителей! Те были сконцентрированы только на своих эгоистичных интересах и не замечали в детях не то что личностей, но и, кажется, даже просто людей.

Юля почувствовала свою вину за то, что так бездарно навязала Ване этот «лицей для одаренных», тогда как настоящие учителя, способные не только научить наукам и мастерству, но и привить гуманность и истинные жизненные ценности, такие учителя вдруг оказались вытесненными за пределы Ваниного жизненного периметра. «И уж тем более, какие из нас с Лёшкой учителя жизни для Ваньки!» – подумала Юля с горечью, открывая дверь их квартиры и предвкушая какие-нибудь очередные разборки.

Между тем, с Ваней начало твориться что-то неладное. Он стал сильно задерживаться по вечерам, якобы в лицее. Однако из разговоров с учителями вдруг выяснилось, что занятия он постоянно прогуливает. Возвращения домой становились все более и более поздними, и вот настали времена, когда Ваня начал позволять себе вообще не ночевать дома.

Карманные деньги сын забирал исправно, на что тратил – непонятно. Точнее, Юля боялась себе признаться, что деньги могут быть потрачены в том числе на сигареты, алкоголь или наркотики. Тем более, что на одном из очередных родительских собраний она, к ужасу своему, узнала, что наркотики и спайсы не обошли стороной их престижный лицей. Разговоры с сыном ни к чему не приводили, скандалы – тем более. В дополнение ко всему, в доме начали пропадать деньги, предназначенные на ежедневные расходы. Эти деньги всегда лежали свободно в условленном месте и никто и никогда в их семье не думал их прятать.

Ваню стали посещать подозрительные друзья, по внешнему виду – старше его самого. Обычно они не поднимались к ним домой, как это делали его однокашники, а звонили в домофон и просили позвать Ваню. Юля начала серьезно беспокоиться уже о безопасности двух Ваниных младших сестер. Хотя большую часть времени, пока они с Алексеем были на работе, за девочками присматривала бабушка, всё же нередко случались моменты, когда Ариша и Глаша оставались в квартире вдвоём или даже поодиночке. Каждый день, уходя на работу, Юля молилась Богу, чтобы никакие «друзья» случайно не ворвались сегодня в их дом в поисках денег, наркотиков или самого Вани.

Юлина жизнь превратилась в кошмар. Днём ей надо было интенсивно работать, ведь от профессиональных обязанностей её никто не освобождал. Ночами же она ждала, когда хлопнет входная дверь и в дом войдет Ваня, после чего временами она просто засыпала, успокоенная, что сын дома, а временами – выходила к нему и начинала нелёгкий разговор. Сын выглядел в такие минуты ужасно, с красными глазами и бледным отрешённым лицом, разговоры зачастую вели к скандалам.

Юля перебралась спать в комнату девочек и, чтобы хоть как-то заглушить свою непрекращающуюся боль за то, что происходило в их семье, и за то, что ещё могло произойти, начала читать им по вечерам.

Дочкам особенно понравился «Мартин Иден» Джека Лондона. Когда Юля дочитывала им окончание романа, обе девочки горько плакали. А сама Юля вдруг подумала, что уход из жизни – пожалуй, лучшее решение всех её проблем. По крайней мере не будет этой постоянной усталости и безысходности. Но она тут же отогнала от себя эту дикую мысль: дочки крепко держали Юлю на этой грешной земле со всеми её бедами и горестями.

Ещё только раз мысль о смерти промелькнула у Юли в голове. Как-то она возвращалась в Москву из командировки, и самолет попал в зону необычайно сильной турбулентности. Юля дремала в кресле под тёплым пледом, когда на пол посыпались одноразовые стаканчики, бутылки и даже, кажется, чемоданы. Некоторые пассажиры не удержались от громких возгласов. Ещё не до конца поняв, что в действительности происходит, Юля тут же подумала: «Господи, благодарю тебя! Наконец-то всё это кончится. Какое, в сущности, простое и лёгкое решение всех проблем!»

Но в этот момент где-то на передних рядах салона самолёта заплакал ребёнок, и Юля окончательно проснулась и пришла в себя: «Да что же я такое говорю?! Ну ты – ладно, но другие-то люди в чем виноваты?» Вскоре тряска прекратилась, пассажиры успокоились, затих детский плач, но она до самого приземления больше не уснула. Всё думала о том, что же такое происходит в их семье и что же именно они с Лёшкой сделали не так.

Никаких супружеских отношений в тот момент между Юлей и Алексеем не было. Они как-то сами иссякли, казались неуместными, что ли. Откровенно говоря, им с мужем было просто не до того. Что же касается Вани, то Лёшка как будто не понимал или не разделял Юлиных опасений. На её призывы вмешаться более активно и «поговорить с сыном по-мужски» он обычно отвечал: