Уроки химии

Юля ничего не понимала в этих делах. Краснея и бледнея от стыда, накупила она в аптеке экспресс-тестов на наркотики. Ваня послушно писал в баночку, но тесты ничего не выявляли. Юле не пришлось долго сидеть в Интернете, чтобы выяснить, что аптечные тесты дают нейтральную реакцию на так называемые «спайсы» – синтетические наркотики в виде таблеток или курительных смесей. Она понимала, что сын и его неведомые друзья, по всей видимости, экспериментируют именно с этой дрянью.

Она бегала за сыном, в прострации фланирующим по квартире, и голосила:

– Ваня, Ванечка, сынок, как же ты не понимаешь! Ведь это же хи-ми-я! Это ужасные наркотики, настоящие наркотики! Боже мой, они же убьют тебя, или сделают больным, или идиотом!

Но Ваню, кажется, вся эта суета только забавляла. Иногда он реагировал на Юлины причитания, но реагировал странно. Например, мог выскочить из своей комнаты и начать радостно тараторить:

– Мам, ну чего ты так волнуешься! Никакой это не наркотик – ты попробуй сама, ты увидишь – это абсолютно безвредно, и тебе понравится. Нет никакого привыкания, не выдумывай. Нет, ты попробуй, ну правда – попробуй, я серьёзно!

Юля не понимала, шутит ли он в такие минуты или и вправду предлагает ей разделить с ним эту гадость. Для неё любые наркотики всегда были абсолютным табу, она даже и к таблеткам относилась с предубеждением. Поэтому Ванино предложение казалось ей пределом абсурда. Если он только был серьёзен, а не издевался над ней. Юле казалось, что она понемногу сходит с ума, или, может быть, – они оба с сыном.

Кто-то из знакомых сообщил Юле, что в их районном наркологическом диспансере принимает хороший психолог. Сначала ей стало страшно от слова «наркодиспансер», но еще страшнее было потерять сына.

Юля записалась на прием к психологу и в самом начале консультации сообщила ему, что психологическая помощь необходима её пятнадцатилетнему сыну. Но доктор неожиданно ответил, что псхологическая помощь необходима прежде всего ей самой. И добавил: не только для разрешения трудностей, связанных с поведением сына, но и для распутывания её собственных психологических проблем. Юля пыталась возражать: «Доктор, но у меня как раз нет никаких проблем! Проблемы – только у Вани, нашего сына». Жалкие возражения, с которыми доктор не согласился.

Последовала большая и кропотливая работа. Удивительно, но Ваня не отказался от походов к психологу. Однако Юля всё равно посещала доктора чаще, чем сын. Иногда её сопровождал Алексей.

Их психолог применял удивительные методы работы. Например, он мог прямо во время консультации начать лепить из гипса или глины голову пациента. Это действо длилось на протяжении нескольких сеансов, и от встречи к встрече скульптура сначала становилась всё больше и больше похожей на голову некого человека, а потом – и на свою живую модель, на свой конкретный оригинал. В другой раз доктор принимался раскрашивать Юлино лицо разноцветным гримом всех цветов радуги, не маскируя, а, напротив, подчёркивая тонкие вертикальные морщинки между её нахмуренными бровями и горькие носогубные складки, проявившиеся в последний год особенно сильно.

У Вани с психологом были свои дела и разговоры, но было видно, что эти встречи идут мальчику на пользу. Постепенно, хотя и очень медленно, сын возвращался в нормальное состояние, становился их Ваней, которого они всегда знали и понимали, и который, кажется, слышал и понимал их.

Юля и Алексей по-прежнему жили в разных спальнях, но за сына боролись вместе. И это очень сильно сближало их, делало союзниками, партнёрами и даже друзьями.

Между тем, в лицее дела шли ни шатко ни валко, и на исходе апреля завуч сообщила Юле и Алексею, что Ване, конечно, дадут доучиться до конца учебного года, но на следующий год им следует подобрать себе другую школу. Юля испытала облегчение, почти радость от этого сообщения. О портфолио сына давно уже не было и речи. Им надо было спасать его самого, буквально – спасать Ванину жизнь.

Сам Ваня тоже довольно спокойно отнёсся к новостям о том, что ему придется сменить школу. После перебора всех альтернатив, кому-то в семье пришла в голову счастливая идея, что Ване следует поступить в экстернат. Идея эта была преимущественно продиктована опасениями, что и в новой школе Ваня примется за старое. А экстернат предполагал, что сын будет максимальное количество времени находиться дома, а значит – нет-нет, да под присмотром кого-то из взрослых членов семьи. К тому же сама школа-экстернат находилась всего в пятнадцати минутах ходьбы от их дома, что устраняло давно наболевшую проблему Ваниных ежедневных перемещений из одного конца Москвы в другой.