Уроки химии

– Хоть я и сказал, что никто от этого не застрахован, – продолжил он, – наибольшая опасность подстерегает домохозяек. Ведь в отличие от четвероклассницы, которая может отложить учебник, или бизнесмена, который может притвориться, что слушает, домохозяйка вынуждена даже через силу заниматься делами. Нужно уложить детей на тихий час, а иначе вечером начнется кромешный ад. Нужно протереть пол, а иначе кто-нибудь поскользнется на лужице разлитого молока. Нужно выбежать в магазин, иначе в доме будет нечего есть… Кстати, – продолжил он после паузы, – вы замечали, что женщины всегда говорят именно «выбежать»? Не «выйти», не «сходить», не «зайти». Именно «выбежать». О чем и речь. У домохозяйки гиперэффективность просто зашкаливает. И хотя дел у нее всегда по горло, ей потом еще и ужин готовить. Так она долго не протянет, Элизабет. Ей грозит инфаркт или инсульт, ну или как минимум дурное расположение духа. А все потому, что она, в отличие от своей дочери-четвероклассницы, не позволяет себе волынить или, в отличие от мужа, изображать деятельность, находясь в потенциально фатальном временнóм промежутке – в зоне послеобеденной депрессии.

– Классическая нейрогенная дисфункция, – кивнула Элизабет. – Мозг не получает необходимого количества отдыха, что приводит к снижению исполнительной функции и повышению уровня кортикостерона. Восхитительно. Но какое отношение это имеет к телевидению?

– Самое прямое, – сказал он. – Поскольку спасение от этой неврологической… ну, дисфункции, как вы ее называете, – дневные телепередачи. В отличие от утренних или вечерних телепередач, дневные позволяют мозгу расслабиться. Внимательно просмотрите программу, и вы убедитесь, что это и правда так: с половины второго до пяти показывают лишь детские передачи, мыльные оперы и викторины. То есть ничего такого, что требует активной мозговой деятельности. И все это сделано намеренно: телевизионное руководство признаёт, что между этими часами зрители полумертвы.

Элизабет представила своих бывших коллег из Гастингса. Они и вправду были полумертвыми.

– В каком-то смысле, – продолжал Уолтер, – мы предоставляем общественно полезную услугу. Людям, особенно замотанным домохозяйкам, мы даем отдых, в котором они так нуждаются. И главное здесь – детские передачи: они выполняют роль своего рода электронного бебиситтера; таким образом, у матерей появляется шанс восстановить силы перед следующим этапом.

– И под «этапом» имеется в виду…

– Приготовление ужина, – продолжил он, – здесь вступаете вы. Ваша программа выйдет в эфир в четыре тридцать, как раз в то время, когда зрители будут выходить из послеобеденной депрессии. Это сложное временнóе окно. Исследования показывают, что большинство домохозяек испытывают наибольший стресс именно в это время суток. За очень короткий промежуток времени им необходимо сделать многое: приготовить ужин, накрыть на стол, созвать детей – перечень длинный. Но они все еще испытывают усталость и подавленность. Вот почему именно этот временной промежуток – такой ответственный. Тот, кто обращается к ним в этот момент, должен заряжать их энергией. Вот почему я совершенно серьезно говорю, что ваша работа – развлекать. Вы должны вернуть этих людей к жизни, Элизабет. Вы должны их разбудить.

– Но…

– Помните, когда вы ворвались в мой офис?.. Была как раз вторая половина дня. И хоть я находился в послеобеденной депрессии, вы меня растормошили, и могу заверить вас, что статистически это почти невозможно: уж я-то знаю, я на дневном вещании собаку съел… Потому-то я и понял: если вам удалось заставить меня к вам прислушаться, то наверняка вы сможете заставить и других себя слушать. Я верю в вас, Элизабет Зотт, верю в вашу миссию – рациональное питание, но это не просто приготовление ужина. Поймите вот что: вы должны сделать так, чтобы это выглядело хотя бы немного весело. Если бы я хотел, чтобы вы усыпили зрителей, я бы поставил вас с вашими прихватками на половину третьего.

Элизабет призадумалась.

– Да, под таким углом я не рассматривала…

– Это телевизионная наука, – сказал Уолтер. – О ней мало кто знает.

Элизабет молча встала, взвешивая его слова.

– Но я не веселушка, – возразила она после небольшой паузы. – Я ученый.

– Ученые тоже бывают веселыми.

– Назовите хотя бы одного.

– Эйнштейн! – выпалил Уолтер. – Эйнштейна все обожают.

Элизабет обдумала этот пример.

– Да, от его теории относительности не оторваться.

– Вот видите? Совершенно справедливо!

– Однако его жене, которая тоже была физиком, никогда не отдавали должное за…

– И снова в точку! Жены! А как разбудить этих эйнштейновских жен? Тут и пригодятся все проверенные временем телеспособы побудки: юмор, одежда, авторитет – и, конечно, еда. Допустим, решили вы устроить званый ужин: голову даю на отсечение – прийти захотят все.

– Никогда не устраивала званых ужинов.

– Быть такого не может, – сказал он. – Держу пари: вы с мистером Зоттом постоянно устраивали…

– Мистера Зотта не существует в природе, Уолтер, – перебила его Элизабет. – Я одинокая женщина. А если совсем честно, то замужем никогда и не была.