Уроки любви и ненависти (СИ)

За нашими спинами что-то подозрительно зашуршало. Мы отошли достаточно далеко, и выхода видно уже не было. Теперь вокруг нас была непроглядная тьма, и света моего огня не хватало даже чтобы хорошенько рассмотреть стены, не говоря уже о том, что позади или впереди.

Так вот, за нашими спинами что-то зашуршало. И когда ничего не видно, а что-то шуршит, хочется визжать и нестись на выход и свет дневной сломя голову. Может быть, я бы так и сделала, но свет дневной был сзади, а там шуршало.

Поэтому, внезапно, к своему удивлению, я обнаружила себя вцепившейся в Норона. Вцепившейся и прижавшейся всем телом. И оглядывающейся.

Маркус не оглядывался, он с любопытством смотрел на меня.

– Слышишь? – еле слышно спросила я.

– Что? – тем же тоном ответил парень.

Мы замолчали и прислушались. Как назло, шуршать прекратило.

– Что? – повторил Норон, чуть улыбаясь.

Я отпустила его локоть, за который цеплялась, словно утопающий за ветку, и сердито передернула плечами:

– Ничего, показалось.

И пока я отвечала «показалось» мне снова показалось, что кто-то шуршит. И опять у нас за спиной! Но в этот раз я была кремень и кидаться на своего спутника не стала. Просто вздрогнула, замолчала и прислушалась. Норон тоже прислушался.

Ти-ши-на-а-а…

– Ну, раз показалось, идем дальше? – спросил Маркус.

Я неуверенно кивнула, и парень решил уточнить:

– Или ты хочешь вернуться обратно?

Хотела ответить, что я не такая уж и трусишка, как он себе вообразил, как вдруг совсем рядом раздалось…

БАХ!

ХРУСТЬ!

ХРЯСЬ!

Единственное разумное, что я могла сделать в этой ситуации, это подпрыгнуть и вцепиться в Маркуса. Хотела еще и завизжать, но удержалась: все-таки пещера, эхо и мало ли что там сторожит спереди, если то, что сзади, уже настигло. Поэтому я решила, что самое время воспользоваться опытом вековой эволюции стракуров, и зажмуриться.

Маркус как-то нервно кашлянул и сказал:

– Ты не могла бы… не могла бы отпустить меня?

– Нас сейчас будут есть? – не спеша открывать глаза, спросила я.

– Вряд ли, – ответил парень.

Я нехотя разлепила глаза, огляделась и, не найдя ничего зубастого и опасного, отцепилась от Норона. И в строну шагнула. И вообще сделала вид, что ничего такого сейчас не было.

Парень снова как-то странно кашлянул и сказал:

– Эмбер, мне, конечно, жутко приятно, что ты ко мне со всей душой, так сказать… но в случае реальной опасности это будет фатально. Хочешь обнимашек – обнимай так, чтобы я мог нас оборонять.

Я поджала губы, не собираясь признавать очевидное. Точнее, даже так: я собиралась это очевидное игнорировать. Не было ничего! Всем все показалось. Мне – звуки, а Норону… я.

Но звуки мне не могли показаться, это же было не шуршание, а самый настоящий грохот. Я снова оглянулась и ничего не заметила. Посмотрела на Норона. Ледяной изо всех сил делал серьезное лицо, но получалось не очень – улыбка то и дело проскальзывала. Заметив мой вопросительный взгляд и поняв с полуслова, парень кивнул в сторону. Я проследила взглядом в том направлении и…

– Я ничего не вижу, – честно ответила я.

– Смотри не на стены. Смотри на пол.

И я посмотрела.

А на полу меня ждало сплошное безобразие. Трехцветное, пушистое, немного крылатое и хвостатое безобразие. Безобразие с виноватым видом отодвигало лапками череп какой-то рогатой скотины, которым громыхало при попытках подкрасться к нам.

– Следили, значит? – строгим тоном спросила я.

Мантикорята синхронно вздохнули и задвинули череп еще подальше, уже помогая себе задними лапками.

– Охотились на нас? – поинтересовалась я все той же интонацией. Ректор так нас с Маркусом отчитывал обычно, я у него научилась.

Малявки отрицательно замотали головами. Один отрицал так усердно, даже одно ухо немного вывернулось наизнанку, и он спешно принялся поправлять его лапкой.

– Сожрали стракуров? – с подозрением спросил Маркус.

Мантикорята снова отрицательно помотали головами. А еще мрачно посмотрели на него таким взглядом… дескать, дразнишь голодных холодных сиротинушек шашлыком. Но парень на это не купился.

– И чего ж вам тогда у входа не сиделось?

Вместо ответа три пушистых бандита посмотрели на меня. Честными-честными глазами. Преданными-преданными. И хвостиками завиляли синхронно.

– Понятно, – резюмировал Норон. – Боятся остаться без мамочки-мантикоры. Решили тебя охранять.

55

– Вы издеваетесь? – возмутилась я, поочередно посмотрев на одну герцогскую и три пушистые морды.

Все четверо были крайне серьезны. Я бы даже сказала, неприлично серьезны.

– Я предлагаю возвращаться, – неожиданно произнес Норон.

– Почему? – удивилась я.

– Ну… – он сделал неопределенный жест. – Мне, конечно, очень понравилось, как ты ко мне испуганно жалась, но тащить тебя дальше, если ты так боишься, невозможно.

– Я не боюсь, – твердо заявила я.

Норон красноречиво приподнял бровь. А трехцветная пушистая банда тактичностью не отличалась, а потому заржала, точнее, замявкала, буквально катаясь по земле.

– Я серьезно, – продолжила я гнуть свою линию. – Я не боюсь.

– Ладно, – медленно проговорил Маркус. – А что тогда тут происходило пару минут назад? Тебе просто ужасно захотелось ко мне прижаться?