– Подожди! – крикнула Фэйт убегавшему вору, желая извиниться перед ним, но потом решила, что лучше этого не делать.
На самом деле она вовсе не чувствовала себя перед ним виноватой. Время извинений прошло. Ее рот презрительно сжался в тонкую линию, Фэйт очень долго пребывала в роли жертвы и не хотела к ней возвращаться. И тогда она дала зарок наносить вред всякому, кто замыслит недоброе против нее или тех, кого она любит.
В ту же ночь Фэйт приступила к чтению «Книги ворона». Матери она сказала, что у нее болит живот, отказалась от ужина – цыпленка в сметанном соусе, – и заперлась в своей комнатушке. Она читала без перерыва до самого рассвета; к утру она была словно в лихорадке, воображение разыгралось не на шутку. Фэйт решила, что не будет больше следовать традиции, переданной ей при рождении, и откажется от Непостижимого искусства в пользу черной, зловещей магии, самой древней из всех практик, начало которой было положено еще до строительства Вавилона, до того, как потоп смыл большую часть мира. Происхождение этого вида магии велось от тайного текста под названием «Ключ к аду». Еще живя в Бруклине, Фэйт нередко размышляла о преисподней, мечтая отправить туда Марту. Будь у нее тогда «Книга ворона», она бы знала, что делать, даже закованная в железо.
Фэйт была новичком, но упорно практиковала темное искусство, выучивая проклятия наизусть, пока не овладела этим ремеслом. Скоро ей исполнится тринадцать, странный возраст между детством и женственностью, когда формируется личность. Закрытой двери было уже недостаточно для ее уединенных занятий. Она накидывала на себя одеяло, чтобы магия не выходила за пределы очерченного для нее круга. Рисовала на полу невидимыми чернилами магическую фигуру – пентакль Соломона. Скрывать эти занятия было довольно просто. Мария Оуэнс, несомненно, обладала даром видения, но, как и все родители, замечала в своем ребенке только то, что хотела, поэтому суть занятий Фэйт ускользнула от материнского ока. Этому поспособствовала и сама Фэйт, наслав на Марию заклятие «
Фэйт погрузилась в зловещую магию мести, используя недоброжелательство и злобу, чтобы добиться желаемого. И магия очень быстро изменила ее. Когда Фэйт нашла птенца ласточки и подняла его с земли, в ее руках он обратился в пепел. Она стряхнула его, содрогнувшись от страха перед тем, что теперь носила в себе. Но сделанного не воротишь: она выбрала свой путь. В своей практике Фэйт использовала дикую пурпурную орхидею с двумя клубнями – один для белой магии, другой для черной. Это растение может исцелять и ранить. В пьесе драматурга, который преклонялся перед автором «Книги ворона», оно называется «пальцы мертвого человека». Около ручья Минетта росли старые деревья с дуплами в стволах – дверями в иной мир, где слова произносятся наоборот, а вращение происходит ведьминским способом, против часовой стрелки. Фэйт часто собирала там ежевику, издавна используемую от укусов змей и для проклятий. «Книга ворона» научила ее магии переноса, когда печаль, болезнь или несчастье передаются от человека на другой объект или живое существо. В ее комнате в особой шкатулке хранились маленькие стеклянные бутылочки, наполненные ненавистью, лихорадкой, яростью и горем, которые ночью мерцали зеленоватым светом, словно звезды, упавшие с небес.
Со временем Фэйт научилась менять цвет распустившегося цветка на черный, останавливать сердцебиение птицы, приводить мужчин в такое замешательство, что они забывали, как их зовут, и теряли дар речи. Любовь стала теперь для нее обычным делом, глупой территорией недисциплинированных людей. Она знала: для того чтобы избавиться от привязанности, нужны черная краска, кровь, сломанное крыло птицы, булавки и тонкая свинцовая пластина, которую следует брать в перчатках и обращаться с осторожностью. Однажды ночью Фэйт порезала руку и дала крови стечь на землю. В этом месте вырос стебель с одной красной розой, обладавшей магическими свойствами: каждый день цветок становился темнее, пока однажды утром лепестки и стебель не почернели, а шипы были такие острые, что даже пчелы к ней не приближались.