Уроки сектоведения. Часть 1

Аналогичную проблему обходит стороной и определение религии, предложенное Владимиром Соловьевым: «Религия, вообще говоря и отвлеченно, есть связь человека и мира с безусловным началом и средоточием всего существующего»{246}. Политеистические культы не претендуют в каждом своем обряде и в каждой своей молитве на «связь с безусловным началом». Огромное количество архаичных религий, напротив, достаточно сознательно выводит из сферы своего интереса «безусловное начало». Индонезийское племя батаков помнит "о райских временах, когда Небо было ближе к Земле и между богами и людьми существовало постоянное сообщение. Верховный бог - Mula djadi na bolon ("Тот, чье начало в нем самом"), творец Вселенной и других богов, обитает на последнем небе и, повидимому, подобно всем верховным богам "первобытных" людей, стал deus otiosus ("праздным богом"); ему не приносят жертву»{247}. «Во многих краях Африки наблюдается странная ситуация: в бога верят, но считают его столь великим и удаленным, что не окружают постоянным почитанием. Менде Сьерра Леоне думают, что после совторения мира он удалился на небеса и сегодня имеет лишь малое отношение к мирским делам. Так же считают многие нигерийские народы»{248}. В греческой мифологии первоначальный бог – Уран – оказался оттеснен своими потомками (Кронмо, а затем Зевсом). Аналогичен сюжет шумерской мифологии (Тиамат – мать всех богов - убивается своим внуком Мардуком). Вне истории и культа оказываются изначальные божества у хеттов и в Угарите… Даже на Руси эта инерция языческого благочестия сохранялась: первые три столетия после принятия христианства не строили храмы в честь Бога и только преп. Сергий Радонежский воздвиг храм Самой Троице.

Полнее то определение религии, которое дает французская экциклопедия Лярусс: «Религия - поклонение, оказываемое Божественному»{249}. Но и это определение слишком узко: оно не позволяет считать религией поклонение, оказываемое тем персонажам мифов, которые в них выступают в качестве антагонистов Бога или богов.

Весьма распространенны попытки определить религию через «веру в сверхъестественное»[97]. «Основным определяющим признаком религиозный характер тех или иных представлений, является их связь с верой в сверхъестественое – нечто стоящее вне законов материального мира, неповинующееся и противоречащее им»{250}. Из такого рода формул понятно лишь одно: религия – это то, что «не мое» с точки зрения автора этой формулы. Далеко не каждый религиозный человек сможет признать себя в ней. Для большинства «языческих» религий боги вполне материальны[98], а для современных оккультистов – «тонкоматериальны».

Джайны и буддисты признают существование демонов и богов, но при этом полагают, что бытие этих существ включено в «естественный» порядок вещей, ибо подчинено законам кармы, а, значит, несвободно и включено в космический круговорот.

«Вера в сверхъестественное» - крайне предвзятое определение религии, даваемое на самими религиозными людьми, а их светскими критиками, которым кажется, будто их кругозор и есть нечто «естественное», а то, что выходит за рамки их обихода, есть нечто «сверхъестественное». Этот термин, не присущ, пожалуй, языку ни одной из религиозных традиций. На языке православного богословия, например, слово «сверхъестественный» более всего уместно для указания на личностное бытие: личность, возвышающаяся над «природой» и владеющая ею (речь идет об ипостасях Троицы, владеющих Божественным естеством, о Богочеловеческой ипостаси Христа, владеющей двумя естествами (Божеским и человеческим) и о человеческих личностях, владеющих человеческой природой).

А для внешней, религиоведческой оценки термин «сверхестественное» малопригоден по причине своей безнадежной субъективности и вкусовщины: граница между «естественным» и «сверхестественным» проходит по разному для разных людей и культур. Шаман, совершивший чудесное исцеление своим камланием, вряд ли склонен считать, что но совершил нечто «сверхъестественное»: в его мире взаимодействие с духами есть нечто привычное, традиционное, нормальное. Напротив, человек архаического общества, оказавшись в цивилизованном городе, может счесть чем-то аномальным «чудеса» современной техники.

В общем, до той поры, пока религиовед, философ или богослов не смог дать ясного определения «естественному» - до той поры ему стоит воздержаться от упоминания «сверхъестественного».