Уроки танго

— Э, не скажи, — опять возразил Владик. — В Сенегале они намного чернее и воинственнее, зато наши, американские, очень любвеобильны. И заметь, что кстати очень важно, зовут его Тим — сокращенно от Тимофей. Да и рожа у него совсем рязанская, даром что черный.

— Это, конечно, меняет дело, но я вызываю полицию, — голосом, не терпящим возражений, сказала Шура.

— И что ты им скажешь? — поинтересовался Владик.

— Найду, что. Это квартира, в конце концов, а не публичный дом. Да еще чуть ли не на кухне.

— Если на кухне, то я рекомендую вызвать санитарную инспекцию, — посоветовал Владик, достал свой мобильник и протянул Шуре.

— Прибереги свое чувство юмора для другого случая.

На полке около двери в комнату задребезжала посуда, а женские вскрики перешли в один продолжительный вой.

— Ой, Господи! — испуганно вскрикнула Шура.

— Немедленно заткни уши, — потребовал Владик.

— Что же он там вытворяет, гад?! — возмущенно закричала Шура.

— Хочешь, пойду посмотрю? — предложил Владик.

— Он еще острит! Это ж надо было умудриться — в Питере сдать комнату негру.

— Откуда я мог знать, что у моего сотрудника сестра замужем за черным? — виновато оправдался Владик. — Но, Шура, я тебе обещаю, что максимум через месяц его здесь не будет. Даю слово американского профессора, — Владик опять прижал свою руку к сердцу.

В это время шум за стенкой прекратился, и в кухне наступила тишина, нарушаемая лишь уличными звуками, раздающимися из-за открытого окна. Дверь комнаты открылась, и из нее вышла миниатюрная женщина средних лет со взлохмаченными волосами, под которыми пылало остроносое личико. На ней была одета Тимова красная футболка с надписью «USSR», которая доходила ей чуть ли не до лодыжек. Посмотрев на Шуру и Владика помутневшим взглядом, она слегка кивнула и нетвердым шагом прошла в ванную.

— Ну, как тебе это нравится? Совсем стыд потеряли, — проводив ее осуждающим взглядом, сказала Шура.

— Не завидуй, Шура. Такие у них годы, — огорченно вздохнул Владик.

— Да она ему в матери годится, — возмутилась Шура.

— Ты шутишь?! — с ужасом выдохнул Владик. — Тогда я бы на твоем месте сообщил куда надо. У тебя все-таки внук растет. Кстати, я его недавно видел. Шутки в сторону, Шура, но ему учиться надо. Он стал прекрасно рисовать…

Их дом на Петроградской находился в одном квартале от метро «Чкаловская», но, истосковавшись по городу и по долгим прогулкам, Владик всегда шел в центр города пешком, причем по одному и тому же маршруту: по Введенской улице он переходил Малый и Большой проспекты, шел дальше до Александровского парка, затем, пересекая его, выходил на Кронверкскую набережную, по ней огибал Петропавловскую крепость и, перейдя Биржевой мост, выходил на свое самое любимое место в городе — Стрелку Васильевского острова. Здесь он обязательно задерживался, любуясь открывающейся панорамой. Несколько дней назад, выйдя к Стрелке, он увидел около парапета одинокую фигуру перед мольбертом, в которой сразу узнал Коську. Он подошел к нему и заглянул через плечо. На холсте слегка размытыми легкими мазками, напоминающими Владику его любимых импрессионистов, была изображена Нева с набережной на противоположном берегу. Но не современная, перед которой они сейчас стояли, а, скорее всего, восемнадцатого века: по ребристой поверхности реки плывут большие корабли с раздутыми парусами, утлые лодчонки; на противоположном берегу из труб на дворцовых крышах струится дым; по мосту катятся кареты и повозки, запряженные лошадьми… Коська, почувствовав его присутствие, обернулся, сразу же нахмурился и, буркнув: «Привет», вернулся к своей работе. Владик еще немного постоял и, пораженный увиденным, пошел дальше. Он долго еще думал, как поверхностно люди оценивают друг друга. Если ты малообразован, большую часть времени проживаешь в запоях, то внутри у тебя должно быть пусто, как в коробке, в которую должны были что-то положить, но не положили…

— Я буду оплачивать его обучение, — предложил Владик.

— Ах, ты будешь оплачивать. Так же, как свои хоромы на меня переписал?

— Перепишу. В понедельник идем к нотариусу. Я тебе обещаю.

— Грош им цена, твоим обещаниям! — махнула рукой Шура. — Ты однажды уже пообещал оставить девку в покое. Та к нет. Не успел пожаловать, сразу же ее к себе в комнату потащил.

— А это уже наговор. Почти месяц терпел, — Владик тяжело вздохнул. — И, между прочим, как говорили древние евреи: уезжаю я несолоно хлебавши. Ты понимаешь, о чем я?

— А мне и понимать нечего. Я вот что тебе скажу. Что бы ты тут ни делал, как бы ни выкобенивался, все равно будет по-моему. Спала она с тобой или не спала, влюбилась она в тебя или нет, мне НАПЛЕВАТЬ! Все равно я ее увезу, и Коська на ней женится.

— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Владик.

— И правильно делаешь. Ты меня знаешь, — с угрозой в голосе сказала Шура.

— Чем очень горжусь.