Уроки танго

Со временем за постером последовала и полная перестановка в комнате. Были убраны многочисленные столики, лампы с абажурами. Диван с журнальным столиком и креслом были передвинуты ближе к прихожей, поэтому когда входишь в комнату, то сразу на них натыкаешься и их приходится обходить. На диване и на креслах мягкие старые накидки были заменены на новые, в черно-белых тонах, синтетические, скользкие и поэтому очень неудобные — их нужно было постоянно поправлять. И самое бросающееся в глаза приобретение: большая вычурная ширма, прикрывающая чуланную дверь, естественно, черная, с огромными белыми цветами. Единственное, на чем настояла Галя, было ее кресло с торшером. Оно осталось нетронутым, на старом месте, со старой накидкой. Казалось бы, не так уж много и изменилось, но это стала совсем другая комната — в ней пропали уют и теплота. Тоня пыталась возражать, но Галя настолько была под влиянием Лики и так убедительно, даже со страстью доказывала, насколько в комнате стало лучше, что Тоня махнула рукой. Нечаев возражать даже не пытался. Единственное, с чем он попробовал бороться, была цветная ширма, закрывающая дверь в чулан, где он хранил свои садовые инструменты. Теперь каждый раз, когда ему нужно было в чулан за инструментами, он должен был эту ширму отодвигать, а затем ставить на место.

И сейчас, когда к переменам в комнате прибавились перемены с Галей, Нечаев понял, что пока Лика будет у них жить, отвоевать у нее Галю не удастся. Придется мириться.

— Мне просто интересно, Галча, какой ее следующий шаг? Возьмется за меня?

— Не волнуйся, не возьмется. Она понимает, что с тобой бесполезно, — ответила Галя, подумав про себя: «Если бы ты знал про ремонт!»

Все ее надежды на то, что Лика оставила свои мысли о ремонте, оказались напрасными. Когда подошли выходные, Лика заявила, что произошла непредвиденная задержка: большое, во всю стенку зеркало, которое пришлось заказать в Москве и которое должно было быть доставлено еще в пятницу, пришлют только в среду. Поэтому рабочие сейчас свободны, и могут прийти посмотреть дом и оценить объем работы. Гале от этих слов сразу стало дурно. Сказать Лике о несвоевременности этого ремонта из-за отсутствия в семье денег она так и не решалась, хотя прекрасно понимала, что унизительно не отсутствие денег, а именно ее нежелание в этом признаться. Как же она себя сейчас проклинала, что затеяла тогда разговор об этом чертовом ремонте.

Они договорились с Ликой, что та приведет рабочих во вторник около пяти. У Тони будет родительское собрание в школе, Сергей уйдет на работу, а она сама, сославшись на плохое самочувствие, останется дома. Галя уже начинала врать, и от этого ей тоже становилось нехорошо.

Рабочие действительно выглядели очень профессионально. Лика с Галей провели их по дому, причем говорила и объясняла, что нужно будет сделать, Лика. Она же потом стала договариваться с ними о цене и сроках работы. Галя все это время только с обреченным безразличием кивала. Но в то же время она не переставала восхищаться Ликой, которая говорила с рабочими так, словно она всю свою жизнь только и занималась тем, что организовывала ремонты. Лика сторговалась с ними на тысяче долларов, как раз на это рассчитывала Галя. Начать же ремонт они смогут только через месяц, чему Галя тоже обрадовалась. Это избавляло ее от необходимости идти завтра к Калягину, а потом, чем черт не шутит, за месяц многое может измениться. Но они потребовали задаток в пятьсот долларов при подписании контракта. Тут Галя впервые открыла рот и стала возражать. Лика, отозвав ее в сторону, сказала, что она сама обычно против таких больших задатков, но этим ребятам она доверяет, да и на такую хорошую цену они согласились только при условии половинного задатка. «Поверь мне, это максимальное, что у них можно выбить», — уверила она Галю, и той пришлось согласиться. Лика тут же настояла и на составлении контракта. Галя и тут попыталась протестовать, ссылаясь на необходимость идти в банк за деньгами.

— Вот это уже совсем ерунда, — отмахнулась Лика. — У меня есть, завтра отдашь.

Гале ничего не оставалось делать, как согласиться и обреченно ждать завтрашнего дня, когда надо будет идти к Калягину за деньгами, и самое ужасное — последующего объяснения с Сергеем.

* * *