Уроки Великой Волхвы

– Ты думаешь, почему здесь, в Ратном, про Погорынье знают все? Да потому, что каждая из наших погорынских девок, которую привозят к вам невестой, вот так же перед старостой стояла – и не по одному разу! И из каждой он вытряхивает все, что она знает… И даже то, о чем она понятия не имеет, что знает! Кто где живет, кто кому родня, кто с кем враждует или, наоборот, в добрых отношениях… Где хорошие хозяева живут, где негодящие… Любая девица в своей семье краем уха все это и еще много чего слышала, а Аристарх спрашивать умеет. И из сплетен и бабьих пересудов выуживает немалый улов.

Знаешь, почему именно тебя, а не Татьяну в боярыни выбрали? Думаешь, только потому, что ты здоровьем крепче, детей у тебя больше и ты способна этот воз тянуть? Не-ет, тогда, когда тебя выбирали, никто еще не мог знать, что из вас обеих выйдет.

– А как же? – удивилась Анна.

– Помнишь, как Лавр себе жену раздобыл?

* * *

Те давние события Анна помнила весьма смутно – и не только потому, что с тех пор прошло много времени. Она сама тогда еще не успела привыкнуть к жизни в совершенно непривычном, непонятном и порой пугающем окружении, робела перед властной свекровью, до дрожи боялась грозного свекра и не всегда находила защиту и ободрение у сурового нравом мужа. Купеческая дочь, пусть и не избалованная строгой матерью, она частенько попадала впросак со своими городскими представлениями о том, что правильно, а что нет. Ратнинские же молодухи, да и бабы постарше не упускали случая уколоть прибывшую из стольного города красавицу. Сколько раз ей хотелось забиться в самый дальний чулан и вдоволь наплакаться – если уж пожаловаться некому! Только священник выслушивал внимательно и участливо, но всей помощи было: «Молись, дочь моя!» Ну, и прочее, не менее душеспасительное…

Поэтому, когда после таинственной отлучки Фрола, Лавра и Андрея деверь привез свою невесту, самую малость помладше Анны, она было порадовалась, что у нее наконец-то появилась подружка, но быстро разочаровалась. Нет, поговорить с Таней, конечно, можно было, но пересказ ратнинских сплетен, которые и без того немало отравляли жизнь, совсем не радовал, на расспросы о жизни в родительском доме та по большей части отмалчивалась (про отцовское проклятие Анна узнала гораздо позже), а обсуждать распоряжения и указания свекрови они обе отучились очень быстро.

Вот и получилось, что о похищении Татьяны Анна знала только то, что оно было, а что да как – представление имела самое смутное. Ну, помогали Лавру брат и младший родич, Андрей; ну, побили там кого-то – но не до смерти, кажется. И все. А потом рождение двойни и вовсе мысли в другую сторону направило. Только недавно из обмолвок Веи и Плавы выяснилось, что не так уж благостно тогда дело обошлось. Да и давнишнее проклятие Таниного отца не с пустого места взялось, если подумать.

Вот в отце-то, судя по рассказу волхвы, и оказалась загвоздка. Славомир люто, до звериной злобы ненавидел… Правда, Нинея не уточняла: то ли всех христиан скопом, то ли только ратнинцев – за насаждение того же христианства отнюдь не благолепными способами, то ли своего богами (и непонятно с чего сдуревшей младшей дочерью) данного свата – сотника тех самых окаянных «крестителей». Причем оказалось, что вражда началась не с похищения девицы из его рода, но тянулась много лет – а о причинах ее сейчас, пожалуй, уже никто и не знал, кроме самого Корнея. Ну, и его закадычного друга – Аристарха.

Откуда ратнинский староста прознал о готовящемся похищении, это его тайна, но он не просто помог «молодым остолопам» выкрасть девку; не велика хитрость, в конце концов – сколько веков молодые удальцы себе жен добывали именно так. Если похищение заранее не обговаривалось или (и такое случалось) крали девицу из откровенно враждебного рода, то старшие мужчины семьи прикрывали своих младших родичей: пропускали беглецов вперед, а сами садились на их след, в засаду. Дожидались разъяренных преследователей и самых быстрых, самых ловких, самых злых выбивали, ослабляя таким образом врагов. Случалось, нарочно из сильных родов девок крали, чтобы спровоцировать погоню и проредить неприятелей. Знали про это сами похитители или нет, неведомо. Очень может быть, что и не знали – до тех пор, пока им самим не приходилось повторять то же самое уже для следующего поколения.