Уроки Великой Волхвы

– А правда, что место на посаде под усадьбу дают всем желающим, кому сколько надо и задаром?

– А правда, что за то же место под усадьбу надо к Лисовинам в кабалу идти?

– А правда, что волхва по ночам из своей веси приходит и наводит на жителей посада порчу или, наоборот, отгоняет лесную нечисть?

– А правда, что волки, Прошкой обученные, сами ваше стадо стерегут?

– А правда, что Нинея обучила Аньку Лисовиниху оборачиваться лесной птицей, везде летать, все узнавать и волхве обо всем рассказывать? – об этом, правда, спрашивали шепотом и с оглядками.

– А правда…

И, наконец, самое главное и самое животрепещущее:

– А правда, что отрокам из Младшей стражи, когда они соберутся жениться, землю дадут – стройся, сколько душа пожелает, и на обустройство хозяйства всякого добра выделят, как Андрюхе Немому? И можно ли глянуть на его подворье? Ну, хоть одним глазком? Ну, хоть перед самым возвращением?

Арину, кстати говоря, подобными вопросами не донимали, да и вообще посматривали на нее со смесью откровенного любопытства, недоумения и плохо скрываемой опаски: «Чего это она в нем нашла и почему не боится? Может, тоже колдунья?»

Если раньше ее такое отношение задело бы, то сейчас ничего, кроме усмешки, не вызывало.

«Вот же дуры! А и пусть их, лишь бы ко мне со своими глупостями не лезли. Колдунья, значит? Ну и ладно. Завидуйте молча, бабоньки!»

Словом, после первой суматохи особых хлопот с ними и не случилось бы, кабы в первый же день по прибытии то ли из-за тряской дороги в телегах, то ли от переживаний сразу семеро баб не собрались рожать, причем трое – сильно раньше срока. Юлька было разбежалась забрать их к себе в лазарет, но нашла коса на камень! Бабы дружно встали на дыбы, причем не только роженицы, но и те, кому срок еще не приспел. Много чего ей наговорили…

– Рожать положено в бане! Ах, нет тут столько бань? А что у вас вообще есть?! В общий лазарет? Совсем девка рехнулась – там же мальчишки лежат! Вот когда рожать станешь, нас позови, мы тебя рядом с ранеными саму положим! На баб тебе наплевать – отроков пожалей, не выносят мужи бабьих криков!

Одну женщину Юлька бы уговорила, двух – сомнительно, но противостоять напору целой толпы быстро звереющих баб даже она, при всем своем упрямстве, не смогла. Тем более что Настена, по каким-то своим соображениям, роды принимать ей пока не дозволяла, разве что рассказывала все в подробностях.

Бани к приезду обоза из Ратного даже топить не стали: они хоть и располагались на острове, но на берегу, вне стен, а пока непонятно, что там с ляхами, Филимон запретил выпускать приезжих из крепости. Тем более, рожающих баб. Поэтому родственницы рожениц, с Веей во главе, быстренько освободили несколько небольших светелок, которые признали пригодными для самого ответственного в женской жизни действа, и приступили к их подготовке. Юлька пыталась было сунуться со своими указаниями насчёт чистоты, но ее тут же заткнули: «Свою мать рожать учи, а нас нечего!»

Больше всего женщин расстраивало, что только две из семи баб захватили с собой специальные родильные рушники; уж сами догадались или матери-свекрови в суматохе сборов сунули их – неважно. Служили те полотенца – длинные, с широкими вышитыми полосами узоров-оберегов по краям, не только для защиты рожающей женщины от всевозможных напастей: их перекидывали через балку, и во время потуг роженица что было сил вцеплялась в свисающие концы.

Когда обнаружилось это досадное упущение, Вея не стала тратить время на причитания, посетовала только, что в усадьбе на посаде спокойно лежит не единожды использованный рушник – не успели захватить его вместе со всем остальным добром. Неключа порывалась было «сбегать принести», но у ворот ее даже слушать не стали, завернули обратно. Пришлось обходиться теми, что девицы себе в приданое готовили.

Семеро родов одновременно – немалое испытание. В крепости в ту ночь спали только замученные дорогой ребятишки; мужи – от отроков до наставников – только ежились, слушая многоголосые бабьи стоны и крики. Ну, хоть в одном такое обилие женщин, собравшихся в небольшой крепости, пошло на пользу: на каждую роженицу не по одной помощнице пришлось.

В общем, родили.

На следующий день, ближе к вечеру, еще двое сподобились, и только двух младенцев из девяти, появившихся на свет в крепости, не удалось спасти… Юлька переживала чуть ли не сильнее их матерей, но ничьей вины в этом не было, разве что окаянных находников – из-за них бабоньки своих детишек не доносили.