Уроки Великой Волхвы

И еще неизвестно, выживут ли в таком случае беременные и кормящие бабы, с малыми детишками, если, не приведи Господи, придется по лесам бегством спасаться и потом на пустом месте заново жизнь налаживать. А вот у отроков с девицами надежда есть: они молодые, сильные, справятся. С них, стало быть, новое поселение пойдет и ими возродится.

Так кого на самом деле староста тут спасает и на кого надеется? И староста ли это придумал или тоже… Обычай старый? Мальчишкам про это, понятное дело, никто и не заикнется – они это потом поймут. И то, наверное, не все – те, кому самим ТАК решать доведется, а пока они уйдут в полной уверенности, что спасают женщин и детей».

От этой мысли Арине в первый момент не по себе стало – а не насочиняла ли лишнего? Ну, прислали отроков и прислали, а она невесть что выдумывает! Но оно все равно само думалось. Мало того, понимала, что только так и правильно. И ведь не спросишь ни у кого про это – даже у Андрея не решилась. Это их дело и их ноша. Мужей. И то, должно быть, не всех, а тех, кто решает. Должен кто-то и такие решения за всех принимать…

Как там Нинея говорила? Основная цель всего сущего – жизнь сохранить и продолжить. Но не свою собственную, а всего рода. Одиночки не выживают. Поэтому лишь та община имеет право на жизнь и будущее, в которой все в случае опасности или угрозы извне не о своем спасении думают, а об общем. А от тех, кто не может так сплотиться и вместе противостоять беде, ничего не остается на земле, как от пустоцветов. Даже памяти. Некому о них вспоминать.

А в целом, от всеобщего вынужденного четырехдневного сидения в крепости и польза некоторая получилась. Для того чтобы дурью никто не маялся или страхами и переживаниями себя же не накручивал, потребовалось людей занять делом.

Прежде всего, конечно, справлялись работы, необходимые для обороны: плотники и все свободные от караулов и дозоров мужи в первый же день споро заделали прогалы в крепостных стенах. Отстроить стены, как положено, конечно, они никак не успели бы, но Сучок со своими мастерами придумал в тех местах, где стен еще нет, сложить бревна в штабеля и укрепить их так, что вся крепость оказалась надежно обнесена хоть и временной, но вполне пригодной для обороны оградой. Ну, и телеги с пожитками беженцев расставили по указанию наставников не абы как, а чтобы при надобности ими можно было перегородить ворота и усилить оборону.

В самой крепости все завалы, что образовались в результате бурной деятельности артели, разобрали и расчистили проходы, так что когда беженцы наконец разъехались восвояси, в крепостном дворе образовалась немного непривычная пустота и невиданный доселе порядок. Все вычищено, выметено, и плахи в самых нужных местах по земле проложены, как мостовые в Турове – чтобы во время дождя грязь не месить.

И ров, отделяющий их от посада и той части острова, где еще не начинали строить крепостную стену, за эти дни наконец-то расчистили, углубили и расширили – такими-то силами. Бабьи работы тоже все, что могли только придумать, переделали: постирали-починили-пошили все, что можно. Вот только запасы подъели, но это поправимо. Главное, сотня ворога разбила!

Правда, все роженицы остались в крепости еще на седмицу, хоть и рвались вместе со всеми домой. Оно и понятно – душа-то болит, что там и как. Но тут уж Юлька воспротивилась, да и старшие женщины ее поддержали: нельзя сразу на телегах трястись, да и дома, как сообщили гонцы, не все ладно – пожар едва потушили, есть погорельцы, а среди сельчан – раненые и погибшие. Пусть уж лучше бабы с новорожденными тут еще хоть неделю побудут, в покое.

Именно из-за этого и случился новый переполох: не успели толком прийти в себя после отъезда ратнинцев, как из села опять целая толпа прибыла, во главе со старостой.

Когда прибежавшая с докладом Ева сообщила Анне о новых гостях, они с Ариной поначалу встревожились, не стряслось ли еще чего-то, и чуть не бегом кинулись к пристани. Но выяснилось, что это пожаловали родичи рожениц – отцы да будущие крестные из родни. С ними приехал и отец Симон, священник из Княжьего погоста. А что их староста сопровождал, так это понятно: воеводе некогда, у него перед походом и без того под ногами земля дымилась. Да и дело-то не воинское.