Урожденный дворянин. Мерило истины

– Получается, что все эти чудаки не от мира сего, Гуманоиды, все-таки нужны? – проговорил Бурыба, потирая лоб. – Получается, без них – хуже всем было бы? Если б они не это… не напоминали?..

– Ни хрена себе, договорились! – искренне изумился Гусь. – Ну, давайте пойдем сейчас все вместе в санчасть, Гуманоида обнимать! Прости нас, грешных, убогих и неправильных! Когда б не ты, мы бы и не поняли никогда, что мы грешны, убоги и неправильны!..

– Завали хайло, ты!.. – вдруг прикрикнул на него Бурыба.

Ухмылка испарилась с раскрасневшегося лица Гуся. По очереди он посмотрел на приятелей. Потом осторожно перевел взгляд на сержанта Бурыбу. Но тот глянул на рядового Гусева с такой неожиданной и непонятной злостью, что последний даже оторопел. Кинжагалиев, чуть нахмурясь, потрепал Бурыбу плечу: мол, что это с тобой?..

– А как он завелся сегодня, Гуманоид-то… – перекинулся на другую тему Киса. – Это ж надо, как завелся!

– Тут любой заведется, – откликнулся Мазур. – Ты ролик видел? Эта тетка из детдома, которая гикнулась… вроде мать его, насколько я понял. Ну, может, не настоящая, а приемная или как там у них правильно называется… На защиту своего детдома встала – и вон как… Насмерть уходили, мусора-гады.

– А жалко его все-таки, Гуманоида, – неожиданно проговорил Бурыба. – Нет, на самом деле… Сам по себе-то он парень хороший.

– Только с придурью, – проворчал под нос Гусь.

– Было б дело на гражданке, я б лично с ним поближе пообщался.

– И я, наверно, – сказал Кинжагалиев, который, кажется, и сам думал о том же.

– Да чего вы заладили: хороший, хороший… – не выдержал снова Гусь. – Да хоть бриллиантовый, это к делу не относится! Вы о главном-то не забывайте! Он духовенство взбаламутил! По авторитету нашему бил! С баблом в этом месяце пролетели опять же! Теперь весь месяц на топоре сидеть… Он против порядка нашего попер, вот что! А меня этот порядок очень даже устраивал! И вас тоже! Значит, Гуманоид – враг! – убежденно заявил Гусев. – Да?

– Никто с этим не спорит, – сказал Кинжагалиев. – Только достойного врага уважать никому не запрещается.

Несколько минут никто ничего не говорил.

– Наливай давай, – пихнул Мазура Кинжагалиев.

– Я не буду, – поднялся на ноги Бурыба.

– Чего это?

– Не хочу…

Проговорив это, Бурыба двинулся к двери.

– Ты куда, братан? – кинул ему в спину Кинжагалиев.

– Спать пойду, – не оборачиваясь, ответил тот.

Уже у двери он все-таки обернулся.

– А полгода назад вы бы насчет Гуманоида другое мнение имели, – сказал он. – А, парни? Отношение к людям у нас ведь от ситуации зависит.

Когда он вышел, Киса, Кинжагалиев, Мазур и Гусь выпили. Приободрившийся после ухода Бурыбы Гусь хлопнул Мазура по плечу:

– А давайте Двуху позовем! Он вас точняк развеселит. Помните, какие истории травил, а?

Мазур нахмурился, выпятил нижнюю челюсть:

– Да ну его. Неохота.

– Давай, давай! Сгоняй за ним!

– А чего я-то? Сам и сгоняй!

– Я бухло мутил, я вам еще и скомороха доставай?

Мазур вздохнул и поднялся. Никто не стал его ни отговаривать, ни дополнительно подначивать. Он еще раз вздохнул и вышел из каптерки. Вернулся он скоро и один.

– Ну? – вопросил Гусь.

– Не хочет он, – отведя глаза, сказал Мазур.

– Как это?

– Да вот так. Не хочет.

Киса покрутил головой. А Кинжагалиев почему-то усмехнулся.

– Это что ж такое, пацаны? – Гусь поднялся и развел руками, демонстрируя крайнюю степень недоуменного возмущения. – Да за кого они нас держат? Это же… Во распустились! А завтра они нас пинками по части гонять будут, да? Киса, что молчишь?

Киса пожал плечами.

– Ермен?

– Да отвали ты! – зло бухнул сержант Кинжагалиев. – Надоел, честное слово. Утрясется маленько – все само собой на свои места встанет. Что нам, в самом деле, воевать, что ли, с ними? Враги они нам, что ли? Помнишь, Кис, как Гуманоид про войну-то говорил? Ведь, если вдуматься, так оно все и есть… Грызем друг друга, как… – Кинжагалиев замолчал, крякнул и потянулся к бутылке.

Гусь некоторое время изумленно смотрел на Кинжагалиева. Потом опустил голову, посидел немного, жуя пустыми губами, глядя в пол. Механически выпил протянутый стакан. И поднялся.

– Братан, пойдем-ка покурим, – негромко обратился он к Мазуру. – Дело есть.

– Ну, пойдем… – без особой охоты согласился тот.

– Эй, Гусяра! – предостерегающе пробасил Кинжагалиев. – Я тебе сказал: давай, заканчивай свои дела. А ты сиди! – приказал он Мазуру. – Плесни еще всем лучше.

– Мне – полную, – уже не весело, а с угрюмым вызовом потребовал Саня Гусев.

С натугой, в несколько приемов, проглотив стакан водки, Гусь отдышался.

– Ну и сидите, нудите, – сказал он. – А я пойду. Дела не ждут.

– Я тебя предупредил, – угрожающе произнес сержант Ермен Кинжагалиев. – Замутишь опять подлянку, перед всеми отвечать будешь.

– Ладно, ладно… – Гусь улыбнулся со злинкой. – Не боись. Все нормально будет.

* * *

Это воспоминание, полдня маячившее туманной картинкой где-то на периферии сознания сержанта Бурыбы, к вечеру засветилось явственней.