Урожденный дворянин. Мерило истины

– Встань и напейся, – предложил Женя Мансуру, и сам удивился тому, какой у него, оказывается, стал сиплый голос. – Ножки-то есть? Вот и встань.

Сказав это, Сомик с интересом стал ждать реакции Мансура. Ему и правда было очень интересно – как же поведет себя грозный Разоев в ответ на такое.

– Страх потерял, да? – угрожающе захрипел Мансур.

– Пожалуй, да, – признался Женя.

– Значит, искать надо, правильно, нет? – вопросил Разоев и стал медленно подниматься. – Будем сейчас с тобой, салажонок, страх твой искать…

Сомик вдруг представил, как они вдвоем с громадным Мансуром топочут по палате, заглядывая под койки и тумбоки, «ищут страх»… И не удержался, фыркнул смехом.

Разоев, как крупный хищный зверь, рывком вскочил с койки. Сомик не отшатнулся, только чуть вздрогнул от неожиданности. Но остался стоять на том месте, где и стоял. Спокойно ждал.

И Мансур не кинулся на него. Верхняя губа чеченца вздернулась кверху, обнажив крепкие белые зубы.

– Ты что?.. – зловеще выдохнул он. – Думаешь… раз меня при всех… то меня и бояться не надо?

– Не надо, – убежденно и сразу ответил Сомик. – И тебе тоже бояться не надо… того, что тебя больше не боятся.

Мансур застыл. Лицо его медленно пропитывалось недоумением.

– Как это? – спросил он наконец.

– Ну… – стал пытаться объяснить Женя, – страх, он у всех есть. У кого-то страх перед сильным. А у сильных – страх показать себя слабее, чем ты есть. И он, страх этот, мешает и тем, и другим как бы… осознать себя настоящим человеком. Таким… таким… – сравнение пришло в голову Сомика внезапно. – Таким вот, как Гуманоид.

Мансуру словно иглу вогнали в позвоночник. Он передернулся, лицо его мгновенно и страшно исказилось, будто кто-то невидимый сжал на секунду это лицо в огромном кулаке. Разоев медленно-медленно двинулся на Сомика, шаря по нему обжигающим взглядом, точно в поиске какого-то особенно слабого места, куда удобнее всего нанести удар. Но хотя Женя стоял, даже не поднимая рук для защиты, лишь удивленно моргая, взгляд Мансура скоро потух, так ничего и не отыскав, а сам Мансур, подойдя к Жене вплотную, нависнув над ним, остановился.

– Тебя как зовут? – хрипнул Разоев.

– Со… Женя. Евгений, то есть, – ответил Сомик, свободно отодвигаясь – Мансур сверху горячо и шумно дышал на него, будто большое животное.

– Думаешь, я его боюсь, Женя? – спросил Разоев, вдруг выбросив ручищу вперед и схватив Сомика за плечо. – Совсем не боюсь, честно. Мамой клянусь. И никого не боюсь вообще. Никого! И не боюсь… как ты сказал, что меня бояться не будут. Я, Женя, себя боюсь больше всего, понял, нет? Сам себя боюсь. Понял?

– Нет, – ответил Сомик, поведя плечом, чтобы освободиться, и не освободился. – Как это – самого себя бояться? Не понимаю. Пусти, больно…

– Не понимаешь, – сказал Разоев. – И не поймешь. Никто здесь не поймет…

Он отпустил Женю, развернулся, дошел до своей койки и повалился на нее, жалобно скрипнувшую, ничком. Женя проводил взглядом Разоева и, чуть поморщившись, скосил глаза себе на плечо, туда, где отпечатались красным мощные пальцы Мансура.

– Эй! – позвал он чеченца.

Но Разоев не отзывался. Тогда Женя тоже прилег на свою койку.

Тут снова стукнула дверь. В палату явился капитан Арбатов. Капитан был слегка нетрезв. Как и все алкоголики, имеющие силы более-менее держать себя в руках, Арбатов имел привычку на протяжении всего рабочего дня употреблять умеренно и аккуратно, разовую дозу приема зелья увеличивая постепенно и вдумчиво, с тем расчетом, чтобы покинуть расположение части еще будучи вменяемым, а уж потом, дома, вольготно нагрузиться по полной. Сейчас капитан Арбатов был хмур и немногословен – пока еще мучили его тело и разум не рассосавшиеся остатки тяжкого похмелья.

Он бегло осведомился у рядовых насчет проведенных с ними процедур, приказал Разоеву поднять и опустить руки, удовлетворенно помычал себе под нос, когда тот, с трудом, правда, исполнил приказание.

– С тобой все понятно, – буркнул капитан и перешел к койке Сомика:

– Как себя чувствуешь? Выглядишь вроде ничего…

– Нормально чувствую, – ответил Сомик. – То есть, даже хорошо… Побаливает немного в груди и кашлять все время тянет…

– Да я не об этом, – досадливо прервал его капитан. – Физические твои повреждения, боец, незначительны. Когда нам ждать очередной твоей попытки?.. – Арбатов присвистнул, круговым движением обозначив в воздухе петлю.

– Я уже говорил с товарищем майором на этот счет, – ровно ответил Сомик и улыбнулся. – Мне… стыдно за то, что я пытался сделать вчера. И, конечно, ничего подобного никогда больше не повторится. А сейчас со мной все хорошо.

Арбатов поднял брови, отступил на шаг, внимательно глядя на Женю, затем длинно качнулся обратно, взял Сомика за подбородок и, оттянув ему пальцами нижние веки, заглянул в глаза.

– Прямо-таки хорошо? – уточнил он. – Странно, боец…

– Чего же странного, товарищ капитан? – спросил Сомик.