Урожденный дворянин. Мерило истины

– Чего молчишь?! – повысил голос Саня. – Чего молчишь, помоешник?! Выложить клипец?

– Выложи, – неожиданно сказал Сомик, и в голосе его что-то треснуло. – Выложи, – кашлянув, повторил он. – Только учти – я не боюсь. Нечего мне бояться. А вот тебе – очень даже есть чего.

– Мне? – оторопел Гусь. – В смысле?..

– Да в каком хочешь смысле, – тут Женя даже улыбнулся. – Например, того бояться, что, если ты это видео обнародуешь, непременно начнется разбирательство по поводу издевательств старослужащих над новобранцами.

Саня Гусев фыркнул на эту очевидную глупость:

– Да как ты докажешь, что это я? На моем дураке подписи с печатью нет. Кто там разберется, чей именно хрен тебе по роже прошелся?!

– Разберутся, – сказал Сомик. – Разве это так сложно? Есть свидетель. Есть те, кто подтвердят мою версию. Есть, наконец, экспертиза…

– Какие свидетели-то? Кто там что подтверждать будет?.. От тебя же все отвернутся, от чушка! Твои дружки первые и отвернутся… Кому охота запомоиться с тобой заодно? Ну, ладно!.. Допустим, что кипеш подымется… Допустим даже, что меня вычислят. Так ты, тварь, в сто раз больше моего потеряешь! Тебя ж затопчут совсем! И Гуманоид тебе твой не поможет! Звезда рунета, блин!.. Тебе житья после этого ролика совсем не будет! Ни здесь, ни на гражданке!

«А ведь и вправду, чего доброго, неприятность мне может выйти, – стукнула вдруг Саню по темечку змеей выметнувшаяся откуда-то мысль. – И даже очень большая. Такое “сам себе режиссерство” явно дизелем пахнет…»

Он спохватился – поняв, что по изменившемуся выражению его лица Женя Сомик без труда прочитал замешательство.

– Я ведь говорил, – сказал Сомик. – Ты боишься. А я нет. Как бы там ни вышло, я переживу. Выдержу. Потому что мне обязательно помогут. А кто станет помогать тебе?

Гусь снова фыркнул, но это вышло у него уже откровенно искусственно. А Женя вдруг подался к нему и сказал с совершенно неожиданной проникновенностью:

– Я не боюсь. На свете нет ничего, чего стоит бояться, понимаешь?

В голове у Сани все смешалось. Ситуация вдруг обернулась какой-то невероятной, недоступной его пониманию нелепицей. И это непонятность отчего-то напугала Саню Гуся. Бормотнув что-то невнятно угрожающее, он сунул телефон в карман, повернулся и выскочил за дверь. И, не оглядываясь, пошел прочь.

Более-менее опомнился он уже в каразме. Отвернувшись ото всех к стене, он быстро удалил проклятый ролик, как теперь ему явственно казалось, представляющий опасность в большей степени для него самого.

«Ладно, – успокаивая себя, мысленно проговорил он. – Все равно я тебя, Гуманоид, прижучу рано или поздно. Найдется способ…»

Глава 4

Этой ночью выпал первый снег, неузнаваемо преобразив землю, омолодив ее, вдохнув в нее совершенно новую жизнь. Через бело светящийся плац, чуть пригнувшись, прижимая к груди большую пластиковую канистру, спешил старшина Нефедов. Он постоянно оглядывался на ходу, досадуя на то, что оставляет за собой четкие черные следы.

– Белый, белый, белый снег… – бормотал он слова навязшей в ушах песенки, – по весне растаял…

Достигнув столовой, он остановился, чутко прислушиваясь. Невдалеке постукивали с ясно различаемым скрипучим отзвуком шаги караульного наряда. Старшина проворно нырнул за угол столовой и прижался спиной к стене.

– И мелодию капель мне играет вслед… – бездумно дошептал он. Затем зажмурился и покрутил головой.

Нефедову было очень стыдно. Докатился, товарищ старшина! По своей собственной, до каждого кирпичика знакомой части крадется, будто диверсант. От личного состава хоронится! Боится, что какой-нибудь сопливый рядовой его заметит здесь с канистрой… «Кстати, а кто сегодня в карауле»? – спросил себя старшина Нефедов… И замер с разинутым ртом, поняв вдруг, что совершенно этого не помнит. Перехватив канистру одной рукой, он стукнул себя кулаком по лбу, но и это не помогло требуемым сведениям всплыть на поверхность памяти. «Ну, дела-а… – подумал старшина, – совсем я плохой стал. Хотя чего удивительного? Такое в части творится, не то что это, самого себя забудешь как зовут…»