Усадьба

‑ Разойтись с Белью? ‑ воскликнул он. ‑ Давно пора! По нем веревка плачет. Я ведь говорил тебе, как он чуть не переехал меня вчера вечером. Забулдыга ‑ какую жизнь он ведет! Хороший пример для всей округи! Если бы не мое присутствие духа, он бы сшиб меня, как кеглю, и Би в придачу.

Миссис Пендайс вздохнула.

‑ Ты был на волосок от смерти, ‑ сказала она.

‑ Развестись с ним! ‑ продолжал мистер Пендайс. ‑ Еще бы, давным‑давно надо было развестись с ним. И как я жив остался; еще дюйм, и лошадь сбила бы меня!

Миссис Пендайс отвела взгляд от потолка.

‑ Сперва я подумала, ‑ начала она, ‑ вполне ли это... но я очень, очень рада, что ты так отнесся к решению Грегори!

‑ Так отнесся! Я должен сказать тебе, Марджори, что вчерашний случай из тех, что заставляет задуматься. Когда Бартер читал вчера свою проповедь, я все думал, что сталось бы с усадьбой, если бы... ‑ И он поглядел кругом, нахмурившись. ‑ Сейчас и мне не так‑то легко сводить концы с концами. А что касается Джорджа, он не более тебя пригоден вести хозяйство; он будет нести тысячные убытки.

‑ Боюсь, что Джордж чересчур много времени проводит в Лондоне. Уж не потому ли, я думаю... Боюсь, он часто стал видеться с...

Миссис Пендайс замолчала, больно ущипнув себя под одеялом!. Краска залила ей щеки.

‑ У Джорджа, ‑ говорил мистер Пендайс, развивая свою мысль, ‑ нет практической сметки. Где ему справиться с такими людьми, как Пикок, ‑ а ты еще его балуешь! Ему пора подыскать себе жену, пора остепениться!

Щеки миссис Пендайс остыли, она сказала:

‑ Джордж очень похож на бедного Губерта. Хорэс Пендайс вынул из‑под подушки часы.

‑ О! ‑ воскликнул он, но воздержался и не прибавил: "А, твоя семья!": еще не истек и год, как умер Губерт Тоттеридж.

‑ Без десяти восемь! А ты все занимаешь меня своими разговорами; пора принимать ванну.

В пижаме в широкую голубую полоску, сероглазый, с седеющими усами, тонкий и прямой, он помедлил у двери:

‑ У девочек нет ни капли воображения. Ты знаешь, что сказала Би? "Хоть бы он поспел на поезд!" Поспел на поезд! Боже мой! Я‑то чуть было... чуть было..., ‑ сквайр не кончил; по его мнению, только самые яркие и выразительные слова могли дать понятие об опасности, которой он чудом избежал, а ему с его воспитанием и характером не пристало в таком тоне говорить об этом.

За завтраком он был любезнее, чем обычно, с Грегори, уезжавшим с первым поездом. Как правило, мистер Пендайс относился к нему с опаской: ведь Виджил был кузеном его жены, да к тому же имел чувство юмора.

‑ Прекрасный человек, ‑ говаривал он, ‑ но только отпетый радикал. Другого названия для странностей Грегори мистер Пендайс не мог придумать.

Грегори уехал, не обмолвившись больше ни словом о деле, приведшем его в Уорстед Скайнес. На станцию его отвез старший грум. Грегори сидел в коляске, сняв шляпу; его голова приходилась в уровень с открытым окном: он, видимо, хотел, чтобы мысли его хорошенько продуло ветром,

И до самого Лондона он все сидел у окна, и лицо его выражало то растерянность, то добродушную усмешку. Перед ним, как медленно разворачивающаяся панорама, проплывали одна за одной затопленные неярким осенним солнцем церкви, усадьбы, обсаженные деревьями дороги, рощи, все в золотом и красном уборе, а далеко на горизонте, по гребню холма медленно двигалась фигура пахаря, четко вырисовываясь на светлом фоне неба.

На вокзале он нанял кэб и поехал в Линкольнс‑ИннФилдс к своему поверенному. Его провели в комнату, в которой ничто не говорило о занятии ее хозяина, если не считать нескольких томов "Вестника юстиции"; на столе в стакане с чистейшей водой стоял букетик ночных фиалок. Эдмунд Парамор, старший партнер фирмы "Парамор и Херринг", гладко выбритый мужчина, лет около шестидесяти, с черными, подернутыми сединой, зачесанными вверх волосами, встретил входившего приветливой улыбкой.

‑ Здравствуйте, Виджил! Откуда‑нибудь из деревни?

‑ Только что из Уорстед Скайнеса.

‑ Хорэс Пендайс ‑ мой клиент. Чем могу служить? Какие‑нибудь неприятности с вашим Обществом?

Грегори Виджил, усевшись в мягкое кожаное кресло, в котором сиживало так много людей, искавших совета и помощи, с минуту молчал; мистер Парамор, бросив внимательный взгляд на своего клиента, шедший, казалось, из самой глубины его души, сидел, не двигаясь. Было сейчас что‑то общее в лицах этих двух столь разных людей: их глаза светились энергией, честностью.

Грегори наконец заговорил:

‑ Мне тяжело говорить о деле, ради которого я здесь.

Мистер Парамор нарисовал физиономию на промокательной бумаге.

‑ Я пришел к вам, ‑ говорил Грегори, ‑ чтобы посоветоваться о разводе моей подопечной.

‑ Миссис Джэспер Белью?

‑ Да. Ее положение невыносимо.

Мистер Парамор посмотрел на Грегори, соображая что‑то.

‑ Как мне известно, она и ее муж живут врозь.

‑ Да, вот уже два года.

‑ Вы действуете с ее согласия?

‑ Я говорил с ней.

‑ Вы хорошо знаете закон о разводе?

Грегори отвечал, страдальчески улыбаясь:

‑ Не очень; я никогда не читаю газетных отчетов о подобных делах. Мне все это отвратительно.

Мистер Парамор опять улыбнулся, но тут же его лицо омрачилось.