Усафар (СИ)

На винтокрылой «стрекозе».

Повёл расспросы и допросы.                             944

С подвохом брал и напрямик.

С Сюдбея, ясно, больше спроса –

Был там за старшего старик.

Немного удалось добиться                               945

И, бросив, выбившись из сил:

«Там разберутся, что за птица.»

С собой Сюдбея прихватил.

Тут вспомнил тот, тая досаду,                          946

Года прошедшие и сник.

«Припомнят, верно, Мандаладу*» -

Подумал с горечью старик.

Поцеловав жену и сына,                                 947

Шепнул прощальные слова:

«На «Дальнем Острове», в трясинах,

Однако, скрыться надо вам.»

Давно почил «Отец народов»,                           948

Но жил в душе упорный страх,

Что «Лучший друг оленеводов»

Не упокоился в горах.

Не стёрлись в памяти те годы –                         949

Дощатый лагерный барак,

Где «член семьи врага народа»

Был тот же самый скрытый враг.

С тех пор и жили, обитая,                              950

Среди нехоженных болот.

К еде годилась снедь простая –

Трофеи сборов и охот.

Ждала Янебя долго мужа,                                951

Читая в каждом звуке знак:

Стучит в окно шальная стужа,

Принёс ли ветер лай собак,

Несёт ли эхо выстрел дальний                           952

Или заблудший чей-то крик –

Она смахнёт слезу печально:

«А ну, как это – мой старик?»

Старуха, кончив, замолчала.                            953

Блестели блёклые глаза.

Дрожа, с ресницы побежала,

Как отблеск прошлого, слеза.

Федот стоял мрачнее тучи,                              954

Полуоткрыв беззвучно рот.

Незваной болью душу мучал

Судьбы внезапный поворот.

И голос дрогнул тут без фальши,                        955

И, словно вмиг лишившись сил,

Вдруг неуверенно – «Что ж – дальше?» -

Федот, потупившись, спросил.

Старуха, всех не замечая,                             956

Сидела, сгорбясь как вопрос.

Своим лишь мыслям отвечая,

Бубнила всё себе под нос:

«Что станет с бедною Ариной,                           957

Певуньей милою моей?

Ужель судьба – так рано сгинуть

В расцвете самых юных дней?

Спасёт её ли Севандана?                                958

Пусть Бог на то благословит!

Да только, - в грудь сквозная рана

Была ужасною на вид!

Несут олени тундрой нарты:                             959

Спешит Илья, от горя пьян.

Наверняка когда бы знал ты,

Что старый жив ещё шаман!»

Тут, уронив лицо на руки,                              960

Она рыдала без конца.

Полубезумный вид старухи

Чуть тронул чёрствые сердца.

Но вот, старуха задрожала                              961

И раскалённый злобой взор

Блеснул, как лезвие кинжала,

Пронзив Федота вдруг в упор.

И, ткнув в него сухой рукою,                           962

Произнесла, как приговор:

«Нигде не сыщешь ты покоя.

Подлец, убийца ты и вор!

Пусть доказать я не сумею,                             963

Но знаю всё ж, наверняка,

Что это всё – твоя затея,

Твоя, чудовище, рука!»

Схватив светильник, что пылая,                         964

Стоял здесь, посреди стола,

Швырнула с криком, проклиная

Федота чёрные дела.

Все тотчас ринулись наружу,                            965

Чуть не ломая ног и рук,

Покинув гневную старушку,

Что показалась ведьмой вдруг.

Едва лишь скрылись за порогом,                         966

Она свалилась, не дыша,

И отошла своей дорогой

В тот мир усталая душа.

Вмиг сухотравье запылало                               967

От искр упавшего огня:

Его по стенам здесь немало

Висело, запахом маня.

Мандалада* – антисоветское движение ненцев.

В 1934 и 1943 г.г. были восстания

            Глава  XIII

    РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Они спешили побыстрее                                  968

Покинуть остров дотемна.

Уже смеркалось. Чуть бледнея,

Катилась полная луна.

Шли, путь поспешно коротая.                            969

Не враз заметить довелось,

Что за спиной, в зарю врастая,

Пожаром небо занялось.

Дым, расползаясь словно вата,                          970

Как будто шёл за ними вслед.

Казался им в клубах горбатых...

Старухи жуткий силуэт.

Найдя зловещею картину,                                971

Что был расписан небосвод,

Они почуяли, как спину

Лизал холодный, липкий пот.

Совсем не помнилась дорога -                           972

Их словно ветром принесло,

Оставив в памяти немного

Досужей пищей тёмных снов.

Вот с тех-то пор все замечали,                         973

Что стал Федот совсем не свой.

Всё бродит в думах и печали

Всегда с понурой головой.

И даже лёд в глазах зелёных,                           974

Как будто вдруг сошёл шугой.

И думал всякий удивлённо:

«Федот то был совсем другой.»

Являлся редко он на людях,                             975

Предпочитая чаще лес.

Так, неприметно в серых буднях,

И вовсе вскоре он исчез.

Напрасно только все гадали:                            976

(Молчали долго Фрол и Клим)

«Куда ушёл, в какие дали?

Что вдруг стряслось такое с ним?»

Был ставнями задраен глухо                             977

Дом, кораблём застряв в мели,

Осев широким плоским брюхом

Навечно пленником земли.

Окутан славою дурною,                                  978

Он всем внушал невольно страх

И обходили стороною

Его, порой, на всех парах.

И свет был кем-то запримечен:                          979

Мол-де, блестят сквозь щель в ночи –