Ущелье Самарья, в следующий вторник

– Нейт, конечно, – посмеиваясь, хозяин дома похлопал его по спине. – Да, хороша, женихов полотенцем отгонять приходится, словно ос от тарелки с медом. Ну что же, дорогой друг, давай смотреть, найдется ли среди моей скромной добычи что-то достойное твоего взгляда.

Судя по горделивым ноткам в его голосе, под платком таилась, как минимум, коллекция артефактов из тайной сокровищницы какого-нибудь короля. Но тут Бутрос сдернул платок, и Лавернье наклонился над подносом, разглядывая разложенные на нем сокровища и проводя над ними ладонью, чтобы уловить магию.

– Джу-джу? – спросил он, задержав руку над искривленной палочкой, увешанной разноцветными кистями, монетками и мелкими косточками. – И что, колдуны Квазулу так просто отдали священный посох?

Бутрос пожал плечами.

– Скажем так, нам удалось их заинтересовать настолько, что они согласились на обмен. Как ты видишь, здесь несколько предметов, привезенных из Барагваната. Разумеется, прежде чем их внести в дом, я проверил на всех уровнях наличие проклятий, сглаза, привязки к духу мертвеца и прочее.

– Ладно, посмотрим, – Лавернье кивнул, уже разглядывая следующий заинтересовавший его предмет, пергаментный свиток, замотанный шелковой красной лентой. – Судя по повреждениям, это нашли на помойке, а?

– Обижаешь, дорогой мой Пьер. Конечно, хранилась эта запись не в самых идеальных условиях, но ведь и лет пергаменту более шестисот!

Изучение и обсуждение раритетов, лежащих на подносе, продолжалось, и Лавернье все больше убеждался, что не напрасно предпринял это долгое путешествие. Конечно, купит он не все, это понятно. Да никаких денег не хватит, если покупать все, что притаскивают Бутросу его агенты со всех концов Черного континента! Кроме того, с колдовством Квазулу-Нгуни маг не желал связываться уже принципиально. Никакие деньги не стоят человеческой жизни и потерянной души, никакие.

После долгого изучения десяток заинтересовавших его предметов был отобран, и начался торг. Копт призывал в свидетели Единого и его братьев, клялся, что отдает раритеты почти даром, аккуратно рвал на себе волосы – в общем, делал все, что полагается делать хорошему продавцу, чтобы получить удовольствие самому и порадовать покупателя. Лавернье качал головой, выворачивал карманы, делал вид, будто уходит… Бутроса он любил и готов был подыграть давнему другу.

Все же, в конце концов, и это представление окончилось. Пьер достал два увесистых мешочка, которые положил на поднос. Продавец сложил выбранные артефакты на платок, завернул, с поклоном отдал новому владельцу, и шелковый сверток со всем его содержимым занял место в пространственном кармане.

– Ну, что же, а теперь самое время пообедать, – копт потер руки.

– Погоди минутку, – Лавернье достал из кармана сложенный вдвое лист бумаги. – Что ты об этом думаешь?

Если бы в лучшей гостиной дома Бутроса Шенуды присутствовала Лидия Хаскелл, она бы догадалась, что это – то самое письмо, которое маг вытащил в темном переулке из кармана бесчувственного незнакомца. Но Лидии, ясное дело, в этой комнате не было.

Хозяин развернул письмо и внимательно его прочел. Потом перевернул лист и минуту поразглядывал оборотную его сторону. С кряхтением поднялся с подушек, достал из ящика комода довольно крупный кусок тигрового глаза в оправе из сплетенной медной и серебряной проволоки, и долго водил по бумаге. Наконец, хмыкнул и посмотрел на Пьера.

– Ну, и, в чем вопрос? Павсаний действительно умер десять дней назад. Наличными в его доме не нашли ни обола, и деньги на похороны выделила община, так что я знаю все подробности. Никакой тайнописи в записке нету, магия отсутствует. Просто информация о смерти твоего давнего знакомого. Что тебя в этой бумажке так заинтересовало?

– Ладно, меня, – улыбнулся Лавернье, – Вот что так заинтересовало в ней некоего неизвестного мне конкурента, что эту, как ты выражаешься, бумажку у меня попытались выкрасть еще в Лютеции. И вторая попытка оказалась вполне успешной.

– Судя по тому, что письмо ты достал из своего кармана, похитителя ты догнал?

Лавернье не ответил, но улыбка его стала такой неприятной, что Бутрос даже поежился.

– И, тем не менее, я ничего интересного не могу тебе рассказать. Хотя… разве что, о завещании?

– Старый безумец оставил завещание? – удивился маг. – За последние сто лет это первое его разумное действие…

– Да, оставил. Согласно этому документу, все, что будет найдено в доме Павсания, сына Диодора, должно быть продано с аукциона. Из вырученных денег половина отойдет общине, а вторую он завещал на открытие лаборатории для изучения его наработок.

– Лаборатории? Однако, широко шагал покойник. И где он хотел, чтобы открыли эту лабораторию? Здесь, в Аль-Искандарии?

– Нет, – Бутрос покачал головой, – в Магической Академии Лютеции.

И он усмехнулся, наслаждаясь безграничным изумлением, проступившим на лице собеседника.

Успокоившись, Лавернье спросил:

– Когда аукцион?

– Завтра на закате. Община предоставила свой зал собраний, так что все будет проходить здесь же, в Хан аль-Кади. Будешь участвовать?

Маг совсем по-простонародному почесал в затылке.