Ущерб тела

– Любовь к своей стране – истинное проклятье, друг мой, – говорит он. – Особенно к такой, как наша. Гораздо легче жить в другой стране. Тогда не будет соблазна.

– Какого соблазна? – говорит Ренни.

– Изменить порядок вещей.

Она чувствует, что разговор сворачивает на тему, которую у нее нет особого желания обсуждать. Она хочет найти другую. Дома всегда говорят о погоде, но здесь это не вариант, потому что погода как таковая отсутствует.

Доктор наклоняется к ней через стол.

– Буду с вами откровенен, друг мой. Я хочу вас кое о чем попросить.

Ренни не удивляется. Наконец-то загадка разрешится.

– О чем же? – спрашивает она.

– Позвольте я объясню. Это наши первые выборы после ухода англичан. Возможно, они станут и последними, я лично сам убежден, что британская парламентская модель здесь не приживется. Она и в Англии-то работает только благодаря традиции, для них еще существуют «невозможные вещи». А здесь возможно все. – Он делает паузу, отпивая чай. – Я бы хотел, чтоб вы написали об этом.

Чего-чего, а такого поворота Ренни не ожидала. Впрочем, что тут такого? К ней постоянно обращаются люди по поводу своих наболевших проблем. В таких случаях ее взгляд становится прозрачным.

– Прекрасно, – обычно говорит она. – Замечательная идея.

И все довольны.

Вместо этого она говорит:

– Но что я могу об этом написать?

– Опишите то, что вы увидите, – говорит доктор, словно не замечая язвительности ее тона. – Я прошу вас об одном: смотрите в оба. Мы будем называть вас наблюдателем, как наших друзей в ООН. – Короткий смешок. – Просто раскройте глаза, и вы увидите всю правду жизни. Вы ведь журналистка, и ваш долг – сообщать информацию.

Ренни очень не нравится слово «долг». Слишком часто она слышала его в Гризвольде.

– У меня другая специфика, – говорит она.

– Я понимаю, друг мой, – говорит доктор. – Вы пишете о путешествиях, попали сюда случайно, но в данный момент нам больше не к кому обратиться. Здесь просто больше никого нет. Будь вы политическим журналистом, власти не обрадовались бы вашему приезду, они тянули бы с визой или просто-напросто выслали бы вас. В любом случае, мы слишком маленькие, чтобы привлечь внимание извне, а к тому времени, как кто-то проявит интерес, будет слишком поздно. Ведь все ждут крови.

– Кто – все?

– Ну, в новостях.

Официант приносит блюдо с крошечными кукурузными початками и еще какими-то фигульками, похожими на вареные ластики. На другом блюде – кальмары с овощами. Ренни берет свои палочки. Минуту назад ей казалось, что она голодна.

– У нас семьдесят процентов безработицы, – говорит доктор. – Шестьдесят процентов населения – моложе двадцати лет. Когда людям нечего терять, быть беде. Эллис это знает. Он расходует иностранные деньги из помощи после урагана, чтобы подкупать людей. Мол, ураган – это перст божий, Эллис и сам так считает. Он молился, заклиная Небо, чтобы кто-нибудь пришел и спас его, сукина сына, и – на тебе, славные канадцы тут как тут. Но это еще не все. Теперь он перешел к угрозам. Он говорит, что отнимет работу и сожжет дома у тех, кто проголосует не за него.

– Что, прямо в открытую? – спрашивает Ренни.

– По радио, друг мой, – отвечает доктор. – А люди – многие его боятся, а остальные восхищаются, но не его делами, вы же понимаете, а тем, что ему все сходит с рук. Они видят в этом признак могущества и восхищаются «большим человеком». Он тратит деньги на новые машины и тому подобное для себя и для своих друзей, и ему аплодируют. Они смотрят на меня и думают: а этот что может для нас сделать? Здесь если у тебя ничего нет, ты и сам – ничто. Принцип старый как мир, друг мой. У нас будет свой папа Док[11], а потом какая-нибудь революция. И американцы будут удивляться, почему на улицах режут людей. Пусть они заставят славных канадцев прекратить финансировать этого типа.

Ренни понимает, что должна испытывать возмущение. Она помнит начало семидесятых, когда ты был просто обязан негодовать по любому поводу. Иначе ты был не в тренде. Однако она испытывает совсем иное чувство: что на нее давят. Негодование – устарело.

– Какая вам польза, если, допустим, я об этом напишу? – говорит она. – Я не смогу опубликовать здесь статью, я ведь никого не знаю.

Доктор Пескарь рассмеялся.

– Не здесь! У нас всего одна газета, и редактор куплен Эллисом. Кроме того, мало кто умеет читать. Нет, это нужно напечатать там. Вот тогда будет польза, на публикации за рубежом они реагируют, так как трясутся над иностранной помощью. Они поймут, что за ними наблюдают, что там знают про их делишки. Это остановит злоупотребления.

Ренни не понимает, что это значит.

– Мне жаль, но я не представляю, кому это предложить, – говорит она. – Пока это даже не сюжет, ведь ничего не случилось. Вряд ли это будет интересно широкой публике.

– Сейчас нет таких тем, которые не интересуют широкую публику, – отвечает доктор. – Но славные канадцы пока этого не поняли. Куба строит на Гренаде большой аэропорт. Там присутствуют ЦРУ, которое хочет сорвать свой куш в этой истории, и русские агенты. И это широкой публике очень даже интересно.