Ушедшее лето. Камешек для блицкрига.

— Точно здесь?

— Я знаю? — Проворчал капитан. — Окопы копали здесь.

Медленно и торжественно офицеры сняли шапки. Давно дожди и снег размыли окопы и воронки, но ещё были видны почерневшие опоры моста, торчащие из стылой воды как больные зубы.

Надев шапки, полковник и капитан пошли обратно:

— Нет, стрелять сейчас не будем, — ответил Шнитко, заметив расстегнутую кобуру «Кольта» у Абрамзона. — Вот устроимся в городе, проведём митинг, тогда и салют будет. Займись этим, Мойша. Да и памятник надо сделать, хоть деревянный.

Подождав, пока офицеры усядутся в «Додж», лейтенант взвода охраны скомандовал:

— Быстро в машину!

Закинув «Томпсоны» за спину бойцы стали запрыгивать в кузов. Последних уже подхватывали за руки, и затягивали в движущийся транспортёр.

Красная армия возвращалась. «Никто не забыт, и ничто не забыто!»

Июнь 1958 года. Белостокское высшее военное авиационное училище имени дважды Героя Советского Союза Кличко П. В. Приёмная комиссия.

Сидящий на жёстком стуле подполковник, вытер лысину большим платком и вновь надел фуражку. С тоской посмотрев в окно, где на постаменте замер рвущийся в небо серебристый «Тандерболт», с бережно сохраненной надписью «От американских рабочих — героической Красной Армии!», опять вздохнул, и кивнул стоящему у дверей сержанту.

В распахнутую дверь зашли очередная группа, и разошлась к столам лейтенантов. Развернув газету, офицер начал читать статью об очередном кризисе в зоне Суэцкого канала. Некоторые абзацы он обводил красным карандашом, привычно действуя левой рукой.

— Товарищ подполковник.

Отложив газету, председатель комиссии посмотрел на лейтенанта, и смущённо переминающего с ноги на ногу высокого парня в тщательно выглаженном, но явно перешитом пиджаке.

— Что у вас?

— Вы приказали докладывать о таких абитуриентах. — Доложил молодой офицер, протягивая серую папку.

— Опять что ли молодой? — добродушно протянул председатель, открывая папку, — Идите, товарищ лейтенант. А замполиты на то и существуют, чтобы разбираться с каждым отдельно.

Он углубился в чтение документов, а парень, наконец-то решился и спросил:

— Товарищ подполковник, разрешите спросить?

— Угу, — буркнул офицер.

— А что с рукой то? А то у моего батьки тоже рука ранена, так мамка такую мазь сама варит!

— Да не поможет мне твоя мазь. Под Афинами осколком цапнуло, нерв перебило... — рассеяно ответил офицер, и внезапно ткнул пальцем в папку: — Так ты ещё молодой! Хоть и техникум закончил. Экстерном что ли? Но как же мы тебя примем, если у тебя день рождения только двадцать пятого июля...

Подняв взгляд на уже окончательно смутившегося юношу, подполковник странным голосом, продолжил:

— Сорок первого года. И место рождения — город Полесск. И Дмитрием зовут. Сынок, тебе мамка говорила, где ты родился?

— Батька. Тот, как выпьет лишку, всё радовался, что на мосту матка меня родила. Говорит, была бы девка — тут же в реку! Ну, это он шуткует, две сестрёнки у меня старшие, тока-тока замуж повыдавали.

Офицер задумался, потом тряхнул головой и решительно сказал:

— Документы я у тебя приму! И начальнику училища скажу, что крестника капитана Листвина надо принимать! Запомни фамилию Листвин, это он дал тебе имя! И не вздумай слабину проявить. Ничто и никто тебя не спасёт, если не сдашь экзамены, или учиться будешь плохо! Подполковник Абрамзон ещё послужит, и будет очень внимательно смотреть за тобой!

Республика Израиль. 2010 год.