Ушедший в бездну

Тревога, охватившая Конрада при встрече в Вене со своим ненавистным тёзкой, наконец-то нашла отклик в душе Феррары. Младший Норденфельд давно успокоился, зато пришла очередь его благоразумного наставника ворочаться ночами без сна, вспоминая злополучную встречу двухлетней давности. Возможно, что в тот день "другой Конрад" всё-таки узнал сына своего ближайшего соседа и, вполне вероятно, сделал попытку тайком удостовериться, что не ошибся. Те, у кого мало собственных дел, проявляют величайший интерес к чужим.

Как умеет хранить тайны Дингер, Феррара уже знал, да и наёмникам было известно подлинное имя мальчика, ехавшего с их хозяином от самого Хелльштайна. О наёмниках Феррара думал постоянно. Пьетро и Анастаса он не боялся, а вот этих…. Любой из них мог выдать своего бывшего господина…

Значит, всё-таки Америка…

Чтобы переселиться на Кюрасао и устроиться там с тем же комфортом, к которому он привык в Амстердаме, требовалось больше средств, чем было у него сейчас, даже если бы он смог выгодно продать дом и всё своё имущество. Но со многими вещами ему не хотелось расставаться. В частности, с коллекцией картин и минералов, библиотекой, лошадьми и маленьким удобным экипажем, любовь к которому в последнее время разделял и Конрад.

Ответ Велиара был неожиданным. У Феррары появились заказчики, да ещё какие! В течение полугода он изготовил несколько роскошных безделушек для жён городской элиты. Денег, вырученных за эти изделия, хватило не только на покрытие многочисленных долгов, но и на ремонт "Вереска".

Легче стало и с фрахтом. Один состоятельный и уважаемый купец по непонятной причине решил доверить свои товары именно Ферраре, и "Вереск" ушёл в новое плавание, на этот раз в Испанию.

По доброте душевной Конрад простил Дингера и заступился за него. Австриец остался на берегу, но Феррара загрузил его работой по самое горло.

После череды сплошных неудач и потерь, венецианский авантюрист получил небольшую передышку. Жизнь начала налаживаться. Он верил в то, что не последнюю роль в этом сыграли его щедрые пожертвования Велиару.

Лето и осень 1675 года прошли для Конрада, словно во сне. Смутной тревогой ожидания были пронизаны самые яркие и самые тёмные дни. Мимолётные радости приобретали особое значение и запоминались надолго. Каждый маленький праздник превращался в событие.

Отправляясь к заказчикам или компаньонам, Феррара брал Конрада с собой, но оставлял его в карете и не позволял выходить из неё. Как правило, мальчик не нарушал этого запрета. Ожидая возвращения своего воспитателя, он наблюдал в окно за прохожими, читал или рисовал.

Увидев его рисунки, сделанные углем, Феррара расщедрился на грифель, цветные мелки и бумагу. То, что Конрад нашёл себе занятие по вкусу, избавило ювелира от необходимости постоянно пресекать его шалости и ссоры со слугами.

Дингер подружился с форейтором и проводил всё время на конюшне, видясь со своим младшим хозяином только во время поездок. На запятках кареты рослый австриец выглядел как лакей из хорошего дома.

В тёплые солнечные дни они выезжали за город, прихватив с собой еду, и устраивали пирушки на берегу моря. Светлый, нагретый солнцем песок дюн, шум набегающих волн и шелковистые прикосновения ветра казались феерическим сном, в реальность которого Конраду почти не верилось. Такого счастья просто не могло быть в его жизни. Но оно было.

1676 год начался спокойно и даже почти удачно, хотя город будоражили слухи то о блистательных победах, то о катастрофических поражениях на море. Всё это происходило далеко, в чужих водах. Французский военный флот уже давно не показывался вблизи нидерландских берегов.

Феррара улаживал свои торговые дела. В тот день Конрад был с ним и ждал его в карете. Феррара отсутствовал довольно продолжительное время, так что его воспитанник успел заскучать. Наконец ювелир появился и сел рядом с мальчиком.

В этот момент какой-то неряшливо одетый старик бросился к ним через улицу и ухватился за дверцу, не давая закрыть её.

У Феррары был такой вид, словно во время бала ему сообщили, что его дом сгорел и с праздника ему предстоит вернуться на пепелище. Старик невнятно бормотал: "Подождите! Подождите!" От него несло перегаром. Дингер схватил его за шиворот, оттащил и ударил по лицу. Старик захныкал, пуская кровавую слюну. Почудилось Конраду или он действительно произнёс по-чешски: "Не бейте меня!"?

Захлопнув дверцу, Дингер вскочил на запятки. Под свист и щёлканье кнута лошади сорвались с места. Старик, отвратительно ругаясь, погнался за каретой.

— Колдун! Чернокнижник! — кричал он. — Бог покарает тебя!

Вскоре он отстал. Феррара сидел неподвижно, глядя в окно. В полумраке экипажа его лицо казалось неживым. Конрад подавлено молчал. Впервые со времени отъезда из Моравии он ощутил себя проклятым и отверженным.