Ушедший в бездну

Для Республики Соединённых Провинций это была серьёзная утрата. Кое-кто решил, что война безнадёжно проиграна. Феррара был другого мнения. Конрад слышал, как он говорил кому-то из своих посетителей: "А что собственно произошло? От одного человека не может зависеть исход войны. Но даже если французы будут хозяйничать в Средиземном море, а шведы на Балтике, "Вереск" пойдёт на Карибы, к западному побережью Африки, в Испанию, Бранденбург, Англию. Будем искать новые пути и новых торговых партнёров".

Де Рюйтера похоронили на родине великого Архимеда — в Сиракузах.

Той же весной Феррару посетил купец, приехавший в Амстердам из Праги. Он привёз письмо от пана Мирослава. Владелец Хелльштайна извинялся, что из-за войны вынужден отложить на неопределённое время выполнение своего обещания насчёт постройки судна. Вместе с письмом Феррара получил вексель на сумму, которая не покрывала даже половины его расходов и потерь, связанных с путешествием и пребыванием в его доме Конрада.

Для наследника Хелльштайна купец передал три крупные жемчужины — подарок мнимого отца. Полюбовавшись ими день-другой, мальчик не без сожаления отдал их Ферраре в уплату за своё содержание.

— Вы делаете ошибку, ваша светлость, — заметил ювелир, но жемчужины взял.

Приняв к сведению упрёк своего воспитанника, Феррара купил ему несколько книг, изданных на голландском языке, и посоветовал переписывать их на досуге, чтобы выработать хороший почерк, а заодно запомнить, как пишется то или иное слово.

Одна из книг оказалась поэтической. Это была трагедия Йоста ван ден Вондела "Люцифер". Конрад был поражён: он не думал, что нидерландец, перешедший в католическую веру, может взяться за такую тему, да вдобавок посвятить своё произведение Фердинанду III, императору Священной Римской Империи Германской Нации.

— Я бы не удивлялся этому, — сказал Феррара. — Грань между святостью и одержимостью дьяволом очень тонка. Самых рьяных пособников сатаны легче всего встретить в храмах и монастырях. Многие из них очень набожны и не подозревают, что в своём фанатизме временами опускаются до глубин преисподней. Людям, занятым мирскими делами, некогда размышлять о рае и аде. Спросите Дингера, молится ли он хотя бы раз в день, и он, скорее всего, решит, что вы насмехаетесь над ним.

Представить Дингера за молитвой было и вправду невозможно, но и в земных делах он не проявлял усердия. Лень его оказалась настолько заразительной, что конюх-форейтор, постоянно общаясь с ним, тоже превратился в убеждённого бездельника. Единственное, что Дингер делал охотно, это учил Конрада драться с применением различных видов холодного оружия.

— Я сделаю из тебя отличного ландскнехта, цыплёнок! — посмеивался бывший наёмник. — Тебе моя наука пригодится больше, чем все твои книжонки. Ещё спасибо мне скажешь.

Занятия с Дингером нравились Конраду больше, чем уроки фехтования с Феррарой. Австриец был проворнее и энергичнее, а главное, опытнее в воинском искусстве. В хорошую погоду они упражнялись во дворе за каретным сараем. В плохую — в доме. Летом, выезжая за город вместе с ювелиром, брали с собой целый арсенал и сражались на берегу моря, развлекая немногочисленных зрителей, большинство из которых составляли рыбаки и бродяги.

Упрекая Феррару в том, что тот жалеет деньги на его образование, Конрад не сознавал, что в действительности очень многому научился благодаря венецианцу. Университетская схоластика и богословский вздор не шли ни в какое сравнение с настоящей наукой, которую он постигал под руководством венецианского авантюриста — сложным искусством выживания в самых неожиданных условиях.

Минули лето, осень и зима. В начале весны 1677 года из Средиземного моря возвратилась нидерландская эскадра. Гроб с телом де Рюйтера доставили на флагманском корабле в Амстердам для перезахоронения.

В день торжественного погребения адмирала в Новой Церкви Феррара взял Конрада с собой в город. Дингер отправился с ними. На запятках кареты он чувствовал себя достаточно уверено и с презрением покрикивал на бедно одетых прохожих.

У Новой Церкви стояла толпа, проехать сквозь которую было невозможно. Взглянув издали на это бурлящее людское море, ювелир не пожелал окунуться в его тёмные волны и приказал форейтору остановиться на боковой улице. Но и здесь людей было предостаточно.

Конрад с тревогой поглядывал в окошко на собравшихся вокруг горожан. В основном это были бедняки и нищие. Число их быстро увеличивалось.

Впереди над толпой возвышался, как остров, другой экипаж. На его запятках стояли два лакея, переругиваясь с напирающими сзади зеваками.

Феррара попросил Конрада опустить занавеску на окне и запер дверцы кареты. В окошко с его стороны заглянул оборванный старик и гнусавым голосом попросил милостыню. Феррара бросил ему серебряную монету и с поспешностью, удивившей Конрада, опустил занавеску рядом с собой.

Снаружи раздались громкие проклятия. Человек, только что получивший деньги из рук ювелира, орал как одержимый, призывая на него кару Божью.