Ушел и не вернулся

- Фу, черт! - отшатнулся мужчина. - Да кто его расстреляет, у нас добрые. Посадят, конечно. Ему за решеткой самое место!.. Тянет тебя за язык некстати!

Миловидова заплакала - он нахмурился.

- Алена, перестань!.. Да перестань же! Ну что ты, спрашивается, ревешь? Ведь не на следствии.

- Ты меня разлюбил.

- Здрасте!

- Разве раньше ты так относился? Раньше бы я заплакала - ты бы кинулся утешать, ты бы меня зацеловал... а теперь...

- Нам сейчас только не хватает выяснять отношения! Ну возьми же себя в руки, развела сырость. Оба устали, издерганы, впереди вагон сложностей. Давай не трепать друг другу нервы.

- Как их не трепать! Я все время в напряжении, жутко боюсь что-нибудь выдать, ошибиться. Вдобавок фабричные одолевают. И еще я боюсь... пойми, вот я дождаться не могла этого свидания, приехала... а мы даже ни о чем больше не способны разговаривать, только об одном. Засело в уме как гвоздь... Что-то с нами происходит...

Мужчина помолчал, выпил третью рюмку.

- Когда все минует, Алена, будет как раньше. Лучше, чем раньше. Вместе такое пережить - это связывает крепче крепкого!

Она задумалась над его словами, в сомнении покачивая головой.

- Откуда ты знаешь? А если это будет и дальше стоять между нами? Нам захочется все забыть, чувствовать себя как все люди... А вдвоем мы же не сможем забыть... пока вместе, будем помнить. И если ты пойдешь забываться на сторону?

- А ты на другую?

- Я не знаю. Мне страшно.

Он взял в ладони ее лицо:

- Ленушка, обратная дорога закрыта. Что сделано - то сделало. Обратная дорога - в тюрьму.

- Ой, нет! Нет!

- Надо верить: все будет хорошо. Ведь пока же сбывается! Верно?

- Да, ты удивительно рассчитал.

- Ну вот. И все впереди. Будет тебе сказка. Будет парус.

- И будем счастливы?

- Будем! Что нам люди, что какой-то Горобец? Плюнь! Будем жить как хотим. И будет любовь. Ради этого ты должна выдержать. Ты выдержишь!

* * *

С арестом Горобца рабочее место следователя переместилось в горотдел. Здесь же Томин докладывал Знаменскому о новостях:

- Никто из родных и друзей не слыхал, чтобы Миловидов собирался уезжать из города. На прежнем месте жительства его остались кое-какие родственники, но, после женитьбы он с ними почти не общался. Пока все, Паша. Чем богаты, тем и рады... При допросе Горобца я тебе не нужен? Вопрос справа, вопрос слева, темп?

- Я бы не стал на него давить. Подойду сегодня на мягких лапах.

- Смотри, не набиваюсь.

Привели Горобца.

- Опять вам говорю и повторяю: про Миловидова мне ничего неизвестно! Так и записывайте! - с порога объявил он.

- Непременно запишу, но чуть погодя. Сначала давайте уточним круг ваших обязанностей на фабрике.

Повинуясь приглашению Пал Палыча, Горобец сел.

- Моя обязанность заведовать. Если теоретически.

- А на практике?

- На практике весь склад на мне. Даже погрузка часто своим горбом.

- Отчего так? Не хватает рабочих рук?

- Совести у начальства не хватает. Пользуются, что я здоровый как лошадь. Горобец - ко всякой дырке затычка. Оборудование получить - Горобец. Харчи для столовой - опять же Горобец.

- Учет на складе ведете тоже вы?

- На то Захаров есть, инвалид.

- И как он фиксирует поступление ткани из сушильного цеха?

- Обыкновенно, - буркнул Горобец. - Чернилами.

- Понятно, что чернилами, меня интересует процедура. Ведь ткань впервые метруют при передаче на склад. Тут и возникает метраж, который потом учитывается по документам.

- А я при чем?

- А при том, что неучтенные излишки, минуя ваш склад, не реализуешь. Тихо, тихо! - усмирил он вскочившего было Горобца.

- Миловидову поверили, да? - сжал тот кулаки. - Да почему ж вы ему, собаке, верите?! Пускай бы он попробовал чего доказать! Вы ж ничего не знаете!

- Боюсь, доказать он уже ничего не сумеет. Жена рубашку опознала. Кровь на рубашке совпадает с кровью Миловидова. - Пал Палыч положил на стол акт экспертизы, показал, где прочесть. - Заодно прочтите вот эти показания... Теперь эти... И еще эти.

Не нашлось друзей у Горобца. Даже и собутыльников, потому что предпочитал пить один. Досаждал он окружающим своей грубостью, бранчливым нравом. И хотя, действительно, вкалывал крепко, но симпатии ни у кого не вызывал. А во хмелю бывал агрессивен и многих успел разобидеть. Теперь ему припоминали одно худое, возможно, с преувеличениями: причина ареста его, само собой, не утаилась от горожан и бросила черную тень на все его прошлое.

Горобец, предыдущими вопросами настроенный опровергать свою причастность к хищениям, от внезапного поворота разговора потерялся. Кряхтя и постанывая, читал он отмеченные места в протоколах допросов сослуживцев и соседей.

- Ну это уж... Нет, чего говорят, а? Жена ушла по причине побоев. Да она две лучинки, соплей склеенные, где ее бить? Мать больную она поехала выхаживать!.. Ну люди, ну злыдни...

Дочитав, поднял на Знаменского ошалелые глаза:

- Выходит, я кругом виноват? Он, значит, меня уличил. Я его с умыслом к себе зазвал. И, значит, пустил ему кровь, пока он доказать не успел. Так оно получается?!