Ушкуйники

Маленькая, притихшая сидела Иньва у порога новгородского дома. Упрятанная с головы до ног в звериные шкуры, она и сама напоминала зверька. Черные, чуть раскосые глаза неотступно следили за Оверкой. Много дел у атамана: самому доглядеть, как сшивают камчатные полотнища - готовят паруса; как укладываются тюки мягкой рухляди, начиненные всем, что удалось обменять, а то и просто взять из чудских кумирниц.

А Иньва грустила. Знала: как только Колва освободится ото льда, уедут новгородцы, а с ними и он, бог Амбор.

Не смотрит, не замечает Иньву, мимо идет - не взглянет.

Что-то придумала Иньва, на что-то решилась. Побледнело вдруг смуглое личико, вскочила, побежала к себе домой. Скоро вернулась в длинной рубашке зеленого сукна - подарок новгородцев. Подол у рубашки расшит цветными камешками. Подбежала Иньва, стала на пути у Оверьяна. Остановился, глядит, да не на Иньву, на ее подол, нарядно расшитый. Видит Оверка, что целое богатство на Иньвиной рубашке - яхонты, лалы, смарагды…

- Где взяла?

- Полюд-Великан дал, - тихо отвечает Иньва.

- Какой такой Полюд?

- Иди за мной, он и тебе даст.

Призадумался Оверьян. Неужто ей ведомы места, где клады укрыты? Зовет, а куда, - не понять. А Иньва вытащила из рукава ту золотую чашечку, что Степанке показывала, и подает Оверке.

- Вот, Полюд мне дал. Возьми.

- Золотая… Пойти, что ли? Ну, веди, коли так.

Иньва повела Оверку в обход села, в гору по узенькой тропке сквозь густой лес. Ведет, оглядывается, - не увидел бы кто. А как в чащу вошли, осмелела, залопотала чего-то. Оверьяну не понять, - не то дело говорит, не то сказки рассказывает.

Тропка потерялась в густом колючем кустарнике. Иньва раздвинула кусты - обнаружилось глубокое черное отверстие в горе.

- Нагни голову, - сказала Иньва, шагнула в темноту и потянула за собой Оверку. Видно, не раз бывала здесь Иньва, ступает смело. Немного прошли, остановилась, подтолкнула Оверку: иди, мол, дальше один. Сама ко входу вернулась стеречь - не выследил бы кто.

Глаза Оверки привыкли к темноте; шагал он уже твердо и вдруг споткнулся обо что-то. Сверкнуло серебро. Оверьян увидел круглый серебряный сосуд, а там и другой и третий… Пригляделся - подальше целая груда блюд. Взял в руки: в слабом свете, едва доходящем сюда из отверстия в пещере, Оверка все же мог понять, что держит в руках тяжелое золотое блюдо с тонкой искусной резьбой. Дух захватило у Оверки.

- Утром с молодцами придем, все выберем. - И в этот самый момент услыхал он пронзительный крик Иньвы. Схватив меч, Оверьян бросился на этот крик, но внезапно что-то закрыло вход в пещеру, заслонило свет. Оверка бежал в темноте, натыкаясь на стены, а когда хлынул свет, - увидал Иньву, повисшую на руке у неизвестного чудина. В той самой руке, на которой висела Иньва, чудин держал копье. Такие копья уже видел Оверьян - деревянная палка с наконечником из металла; он знал, что наконечники таких копий отравлены.

Одним ударом переломил копье Оверьян, но наконечник остался в руке чудина, и в ярости он вонзил его в плечо девушки.

Оверка кинулся к ней; немедленно высосать яд, иначе - гибель! Рванув рукав зеленой рубашки, приник губами к небольшой ранке и не видел, как чудин схватил большой острый камень и занес его над головой Оверки. Дико вскрикнула Иньва. И в тот же миг что-то большое, темное коршуном упало на чудина. Два тела, схватившись, выкатились из пещеры. Оверьян не мог оставить Иньву, не мог даже обернуться, пока не высосет отравленную кровь из раны. Он не мог знать, что произошло за его спиной.

А случилось вот что.

Степанка издали увидел, что Иньва ведет Оверьяна в сторону гор, и сразу заподозрил недоброе. Он хорошо запомнил слова, которые сказала ему Иньва: «Кто укажет чужому путь к Полюду, - тому смерть». Степанка бросился догонять Оверьяна с Иньвой. В густом лесу он потерял их из виду. Услышав отчаянный крик девушки, Степанка кинулся в ту сторону; приди он на миг позже,- острый камень раскроил бы голову Оверьяну.

Когда Оверка поднялся на ноги и обернулся, - все уже было кончено: чудин неподвижно лежал на земле, а Степанка, тяжело дыша, стоял над ним. Ни шелома, ни кольчуги не было на молодце, а глядел он истинным богатырем, повергшим врага, спасая жизнь брата и друга.

Когда Оверьян нес на руках раненую Иньву в ее хижину,- тихо лежала она, закрыв глаза, и ей казалось, что она умерла и бог Амбор несет ее в страну предков, туда, где по вечерам скрывается солнце.

Прошло совсем немного дней, и Иньва, живая и здоровая, стояла на крутом берегу Колвы и грустно глядела, как уплывают шумные новгородцы, а там, на переднем ушкуе под алым парусом, он, ее прекрасный, синеглазый бог Амбор.

Грустит Иньва, но маленькой своей ручкой крепко вцепилась в сильную руку стоящего рядом с ней молодца. И хоть невдомек ей, глупенькой Иньве, что он-то один ей и нужен - отважный новгородец, верный друг и веселый товарищ, но уходить в страну предков ей больше уже совсем не хочется.

Глава двадцать первая СЫНЫ НОВГОРОДСКИЕ