Ушли клоуны, пришли слезы…

В Бейруте мы с Пьером были в анатомичке Американского госпиталя, подумала Норма. Нас вызвали для опознания погибшего корреспондента Си-би-эс Томми Коэна. Мы с ним дружили. Томми попал в голову осколок снаряда, и все лицо разворотило. Его труп подобрали французы из частей ООН. Мы знали, что на левой ноге у Томми не хватает трех пальцев, в том числе и большого. Он однажды наступил на мину — ему еще повезло. В теле застряло множество мелких осколков. Но такие раны могли оказаться и у другого человека. Пьер однажды подарил Томми перстень из слоновой кости с маленькой звездой из нефрита. Как талисман. Многие из нас были суеверны, а многие стали суеверными в Бейруте. Я сама подарила Пьеру цепочку с листиком клевера. Сейчас ее ношу я. Не принесла она Пьеру счастье, не уберегла. Кольцо тоже не уберегло Томми. Но по нему мы Томми опознали. Вот и все, на что годятся дареные талисманы — по ним можно опознать покойника.

— Я ни при чем, — сказал Клуге, — на бирке написано «Доктор Томас Штайнбах», его данные и время смерти.

Он приподнял картонный квадрат, привязанный шнурком к большому пальцу правой ноги умершего. Барски наклонился, прочел и выругался по-польски.

В Бейруте, подумала Норма, патологи работали за несколькими столами одновременно. Вскрывая женщину, один из них курил. А его ассистент пил молоко. Прямо из бутылки. В бейрутской жаре молоко быстро скисает. Поэтому многие врачи держали его в холодных анатомичках.

Но здесь не Бейрут, тут иная ситуация. И отнюдь не менее страшная по-своему… Она услышала голос Барски:

— Каким образом он сюда попал?

— Обычным путем, — ответил Клуге, напоминавший борца классического стиля. — Два санитара привезли его на металлической каталке.

— Их фамилии?

— Откуда мне знать. Здесь их хватает!..

— И откуда, вы говорите, они привезли труп?

— Понятия не имею. Вы же знаете эту братию, слова из них не выжмешь. Сунули мне бумагу с указанием о вскрытии, а я подписал другую, что труп принят.

— Где эта бумага?

— Вон там.

Барски подошел к соседнему стальному столу и взял лежавший на нем формуляр.

— «Доктор Томас Штайнбах», — прочел он. — Все совпадает.

— Конечно, совпадает, а вы как думали?

Распахнулась дверь, и в зале, задыхаясь от быстрой ходьбы, появился Харальд Хольстен.

— Александра! Зачем вы меня искали?

И сразу заметил зачем. Занятно, подумала Норма. Сейчас его веко не подергивается.

— Что за чертовщина?!

— Я очень надеюсь услышать это от тебя, — сказала Александра Гордон с нескрываемой злостью.

Если так пойдет дальше, они все, чего доброго, передерутся, подумала Норма. Неужели кто-то этого только и добивается? Но кто?

— Что значит — от меня? — повысил голос Хольстен.

— Не кричи! — сказал Барски.

— Пусть Александра сама не разговаривает со мной на повышенных тонах, — ответил Хольстен. — Все знают, что она терпеть меня не может. Но мы как-никак работаем в одной группе. И я требую…

— Да, да, да, — махнул рукой Барски. — Ясно. Понятно. Как Тома увозили из инфекционного отделения?

— В пластиковой накидке, в жестяной «ванне», через инфекционный шлюз — как всегда у нас увозят покойников. За ним пришли два санитара. В защитных костюмах, конечно.

Норма прислонилась спиной к кафельной стене. Она едва держалась на ногах. Глаза ее то и дело закрывались. Этого ты не вынесешь, сказала она себе. Нет, черт побери, ты должна вынести! Ты должна разобраться в том, что здесь творится. Они убили твоего сына. Ты вызвалась найти убийц. Значит, должна вынести все. И точка.

— Ты их знал, санитаров?

— Я? Откуда? И вообще, за перевозку отвечал Эли, я тебе объяснял! Что вы на меня пялитесь, будь оно проклято!

— Никто на тебя не пялится, Харальд. Не ломай комедию! Но бирку-то, по крайней мере, писал ты? Или нет?

— Я! А то кто же! И к большому пальцу привязал!

— Вот эту самую бирку?

Хольстен нагнулся и внимательно рассмотрел ее. Сейчас веко опять задергалось, подумала Норма.

— Да, бирка та самая. И почерк мой. Что теперь обо мне подумают?

Норме вспомнилось все, что Киоси Сасаки из Ниццы говорил о сильных мира сего и о предательстве. Во что бы то ни стало нужно немедленно связаться с Алвином, подумала она.

— Ну, что будем делать? — спросил доктор Клуге, человек с бычьей шеей и квадратным черепом. — Вскрываем или нет? Знаете, сколько у меня работы? — И он указал на железные двери в стене. — Почти все ниши заняты. А сколько их еще привезут сегодня! Трое из наших в отпуске. Кроме меня, работает только один патологоанатом. Летом вечно одна и та же канитель. Ну так как?

— А никак, — ответил Барски. — Это не наш труп. Мы даже представления не имеем, откуда он взялся. Разве вы, коллега, не видите, что произошла подмена? Может быть, этого вскрывать нельзя. Положите его на лед. Пока не выяснится, кто он и откуда.

— Нечего на мне срывать зло, — рявкнул Хольстен.

— Да кто срывает на тебе зло, дружище? — спросил Барски. — Успокойся! Откуда можно позвонить?

— По коридору направо, последняя дверь с табличкой «Вход воспрещен», — сказал Клуге и без всякого перехода выпалил: — Давайте этого на лед! Возьмемся для начала за рак матки? Где она?