Усилители смысла

Пятый чуть не выронил сунутый ему инструмент. Скользкие от потных пальцев перламутровые клапана выскальзывали из захвата, и ему пришлось некультурно обхватить всей пятёрней инструмент в за узкую горловину у мундштука, другой рукой придерживая расширяющийся изгиб раструба. Сам инструмент согрелся, но изгиб ещё хранил какой-то пронзительный парализующий холодок. Словно глоток перегазированной минералки.

Пятый чувствовал себя так, будто он лапает чужую девушку, пока её аристократичный ухажёр отошёл в туалет, для храбрости хватанув дорогого шампанского из бутылки этого самого ухажёра. Пусть он так никогда не делал, но чувствовал себя именно так.

Место для инструмента в рюкзаке нашлось не сразу – это всё-таки не котелок и не палатка. Поломав голову и неудобно перекосив Второго, чтобы дотянуться до горловины рюкзака, Пятый наконец кое-как засунул изогнутую трубу в просвет неплотно свёрнутой пластиковой подстилки под спальник.

Саксофон влез до середины и там застрял. Пятый повминал его, но лишь добился того, что неудобно выпирающая шея мундштука осталась у него в руке. Он повертел его и облегчённо засунул в невидный снаружи раструб.

В облик вольношатающегося туриста обрубленная серебристая труба не вписывалась. Да и сам рюкзак потерял свою балансировку, зримо перекашивая Второго на сторону.

– Закончил? – поинтересовался Второй, после затянувшейся паузы, пока Пятый решал – затягивать ли шнуровку или пусть так и остаётся. – Тогда двинули отсюда. Долго это состояние не продержится.

Застывший мир тем временем потихоньку оттаивал, и Пятому вновь захотелось взять в руки свою модельно-станковую нестреляющую дубину в руки.

Ускоренным маршем они пересекли двор (при этом противоположный дом мгновенно нарастил себе четыре этажа, обзавёлся стеклянными стенами и какими-то выдвижными секциями между этажами, на которых застыл кто-то непонятный, но зелёный и нехороший). Выход из двора всё так же был перегорожен скоплением машин, наглухо придавленные к стене дома стреноженным тягачом с вынутым двигателем.

Миновали одноэтажную сараюшку, раздражающую своим бетонно-казённым видом, поскольку было всего лишь подсобкой, приспособленной под магазин. Но гонору имела при этом, будто была как минимум замаскированным входом в стратегическое бомбоубежище.

Не давая Пятому втянуться в разборку с обнаглевшим зданием, Второй протащил его через дорогу и засунул в непомерно большую канаву. Впрочем, вполне сухую и чистую. На данный момент.

Пятый уже понял, что здесь всё мгновенно меняется, не оставляя о предыдущем состоянии даже памяти, забрасывая человека в кусочек другого мира сразу с заточкой под местные условия. Пока порыв ветра не развеивал загнившую реальность, бросая сухую пыль в глаза.

Второй тоже спрыгнул в канаву, что успокоило Пятого – значит, их не ждёт никаких особых фокусов. Иначе бы его пустили первого – как танк на колючую проволоку, чтобы наблюдатель успел засечь огневые точки и среагировать в нужную сторону.

– Тихо-тихо-тихо. Развоевался. Кто бы мог подумать, что из всех событий ты среагируешь на отголоски гражданской войны. Их и было-то тут, всего ничего. Основные действия на юге бушевали. Мда.

Едва только комплекс пятиэтажек скрылся за деревьями и бетонным забором, прикидывающимся облупленным частоколом из горбыля, канава раздалась, избавилась от бетонной скорлупы и заняла половину улицы. Она была похожа какие-то джунглевые заросли, которые окультурили и выхолостили, чтобы дети могли гулять, как будто в настоящих. Но это всё равно ненастоящее.

Даже вода под ногами. Хлюпало, кожа чувствовала прохладу и влажность, но натёртым и взопрелым ногам легче не становилось. Он даже поднял ногу, чтобы посмотреть – ботинок был сух. Внутри и снаружи.

Тут Пятый понял, что не подстроился под новую реальность. Как и был, так и остался Пятым со всеми накопленным и запомненным.

То ли действие мелодии ещё не сошло на нет, то ли этот кусок улицы менялся только ландшафтно, не превнося память чего-то ещё. Поэтому, пока хватало интереса и смелости, он оглянулся и спросил:

– Слушай, почему это… ну так… весь двор и вообще? – и ткнул для понятности в торчащую из рюкзака вычурную трубу.

Второй призадумался и сбавил без того неторопливый ход. Он сильно сдал, приуныл и не хотел покидать это относительно безопасное место. Пятый вполне его понимал – пока он просто боялся, погрузившись в события, Второй заново переживал уже однажды пережитый ужас, вспоминая, как одолел его. Или не одолел, проснувшись в холодном поту под яркий свет луны, убеждая себя, что ничего этого никогда не было, просто он опять (вчера? сегодня?) пере. Переработал, перенервничал, пересмотрел, перечитался, переиграл. Успокойся, всё это настоящее. Занавесь окно, открой (или закрой) дверь в комнату, сходи в туалет, залезь под одеяло и ни о чём не думай. Ни о скелете, сидящем у тебя на груди, ни о демоне, стоящем в углу комнаты каждый раз, когда неожиданно отключат свет.