Усилители смысла

Паук же считал именно его нарушителем своего спокойствия и потому опять наскочил на ботинок. Прокусить своими жвалами толстую искусственную кожу он не мог, но Пятого всё равно корёжило. Вдруг членистоногое начнёт карабкаться вверх по брюкам? Дрянь оно шустрое, залезет более чем…

Пятого передёрнуло, и он инстинктивно поднял ногу вверх. Паук уцепился жвалами за подошву и повис в воздухе, раскачиваясь. Пятый сжал губы и припечатал ботинок к земле. Паук в последний момент вывернулся – под подошвой оказались только его лапки с левой стороны. Сам он лежал на спине и судорожно дёргался, пытаясь высвободиться. Пятый злорадно улыбнулся и грохнул вторым ботинком рядом с первым. Неприятно хрустнуло и он поёрзал двумя ногами.

«Со всеми страхами нужно так – давить их тяжёлым ботинком» – констатировал Пятый и весьма довольный собой, огляделся, ища Второго.

Второго корёжило. До пены изо рта не дошло, но по нему словно расходились круги, как от брошенного в воду камня. Происходило это неравномерно, и потому было особенно противно.

Рванул ветер, больно резанув по лицу. Пятый посмотрел под ноги. Там, естественно, ничего не было. Он вздохнул и принялся терпеливо ждать, когда Второго отпустит.

Тот посодрогался ещё немного, встряхнулся и опять стал как ни в чём не бывало рассказывать.

– Могу, кстати, пояснить за пауков. Я сначала было решил, что болото подобрало таран к моим брешам и взялось за недолеченную арахнофобию. А потом вспомнил, что нам в школе рассказывали. До середины существования советской власти места здесь были дикие и пустынные. Поэтому на заре существования города всякая живность нагло лезла в жилища. А живность была на диво ядовита и многочисленна. В основном отмечались каракурты и гюрза.

– Только одна?

– Я не знаю, как она во множественном случае будет. Суть же в том, что пострадавших было достаточно много. Со временем окультуривание сделало своё дело – исчезли пустынные смерчи, из бесплодных холмов сделали бахчи, на которых очень хорошо росли дыни. Мда – Второй явно вспомнил что-то очень далёкое, из детства, но тут же загнал это поглубже. – А вот боязнь всякой мелкой пакости осталась. И там, где не было такого уж большого смысла, пробился вот такой примитивный.

– Ты поэтому не хотел идти через дворы?

Второй посмотрел через двор. Смотреть было не на что – подсохшая обгрызенная живая изгородь, ограждавшая крохотные придомовые участки с почти выположенными грядками с невнятной зеленью и обгрызенными фруктовыми деревьями. Вообще эти дворы были какими-то неправильными – слишком уж типовые дома, а сам двор образовывался всего двумя домами, стоящими параллельно друг другу. Однополосная дорога сквозь двор отъедала у свободного пространства добрую половину. Двору словно отказывали в жилом пространстве. Видно было, что мест для парковки не было предусмотрено даже гипотетически. Здесь должны были жить те, у кого машин быть не должно было – низкоранговые служащие, учителя без особых талантов, уборщицы и подмастерья.

В пику этому во дворе стояло несколько машин, доедавших оставшееся пространство. Машины были отечественно-заслуженные. На остальных из города уехали. Здесь же остались те, кто взялся доказывать обратное обстоятельствам, когда обстоятельства изменились до неузнаваемости. И машины встали на вечный прикол – потому как их владельцам действительно незачем было куда-то ездить.

Проектировщики своё дело знали. Судьбу так просто не обманешь. Второй повернулся к этому безобразию спиной.

– Да, кстати, хочешь знать, откуда взялась та первая ловушка, в которую ты угодил тогда, возле лицея, на подъёме?

Пятый с трудом наморщил лоб, вспоминая. Кивнул:

– За прошлые сутки ты втрамбовал в меня столько историй – на месяц хватит. Но продолжай.

– Я просто только сейчас сообразил. Тебе что-нибудь говорит словосочетание «карстовые пустоты»?

Пятый ещё раз внимательно осмотрел свою подошву на предмет отсутствия на ней остатков паукообразных.

– Пещеры, кажется.

– Я, правда, не уверен в точности применения термина. В общем, если земля такая, какая она есть и в одном месте её размывает – получается овраг. Если на земле корка – предположим, тот же асфальт или бетон, то вода постепенно вымывает более мягкую почву под ним. И если на него сильно не давить, он может сохранять иллюзию хорошей дороги достаточно долго. А потом вдруг провалится вместе с грузовиком и пару легковушек впридачу. Это может быть как природный, так и гибридный процесс.

– Это как?

– Иногда эрозии помогают нерадивые коммунальщики. В общем, подобные ямы наблюдались в нескольких местах города. Неглубокие и неопасные. Но они были. Две таких были неподалёку от Управления. А его архитектура… в общем, лицей на холме был его логическим продолжением. Усиленным. Ну и…

– Я понял, можешь не продолжать.

– Ну или пустота могла бы там образоваться. Помнишь, там ещё труба городского водозабора проходила. Маленькая дырочка и…