Ускользающие тени

Насильственное нападение было подобно язве, медленно распространяющей свой яд, поразившей Сидонию гораздо сильнее, чем она предполагала. Разумеется, сразу были предприняты все меры предосторожности, но казалось, что это всего лишь попытки залатать смертельную рану. Никакое количество новых замков, защелок, глазков и цепочек не могло помочь.

Надо помочь ей испытывать те же самые чувства к собственной квартире. Казалось, что, Найджел пытался изнасиловать не только ее саму, но и весь дом, ибо его мирная, прелестная атмосфера улетучилась, рассеянная тем фактом, что прошлое Сидонии было вытеснено страшным настоящим. Ее постоянно преследовала мысль, что Найджел попытается проникнуть в квартиру еще раз.

Ее физические раны быстро заживали под умелыми прикосновениями Финнана, и те же самые уверенные прикосновения наконец помогли Сидонии насладиться расцветом настоящей любви, где не было места ни игрушечным мальчикам, ни боязни шуток, а только счастье и полное отсутствие стыда в обществе любимого и в постели. В сущности, эти замечательные дни портило только то, что влюбленным приходилось часто расставаться: он читал лекции по исследовательскому проекту в Канаде, она играла на различных музыкальных фестивалях в Англии, Франции и Италии.

Возвращение из аэропорта, когда врача не было дома, стало особенно кошмарным для Сидонии. Ей приходилось выбегать из машины в темноте, часто таща тяжелый чемодан, спешить в свою квартиру, запирать дверь и, отдышавшись, размышлять, одна ли она в квартире. Однако с той ужасной ночи Найджел не появлялся, и Сидония догадывалась, что его обеспокоил визит полиции, что в моменты прозрения он понимает, что навлекает на себя крупные неприятности,

— И ты ничего не можешь предпринять? — спросил Род, когда Сидония сообщила ему об инциденте.

— По крайней мере, до тех пор, пока его прикрывают друзья.

— Ты уверена, что это был он?

— Прошу тебя, не надо начинать все с начала. Да, я уверена. Честно говоря, Род, мне казалось, что он, как говорится, невменяем. Он пьет, кажется, употребляет наркотики, и только Богу известно, что еще.

— А если пригрозить, что о его поведении станет известно его избирателям?

— Я думала об этом. Но разве они станут слушать, если я не могу представить доказательства?

Род скорчил гримасу.

— Видимо, ты права. Чертов ублюдок! Для этого нужны серьезные повреждения.

— Этого я не могу себе позволить.

— Тогда выходи замуж. Как только ты станешь собственностью другого мужчины, Найджел потеряет к тебе интерес.

— Я никогда не буду собственностью другого мужчины — во всяком случае, в твоем понимании.

— Прекрати свою феминистскую болтовню! Ты знаешь, что я имею в виду.

Она рассмеялась, и Род вновь начал вращать своими масляными итальянскими глазами.

— Значит, мой агент советует мне выйти замуж?

— И самым убедительным образом.

— Я передам ваши наставления.

Однако она не сделала этого, и досадная капля прежних сомнений, неуверенности в том, какое будущее ждет их с Финнаном, появилась вновь.

«Этого я не должна допускать, — думала Сидония. — Все складывается так замечательно, просто чудесно, что я не должна позволить ни единой неприятности испортить эту идиллию».

Однако было уже слишком поздно. Мысль накрепко засела в ее голове, и прогнать ее не представлялось возможным, Все, чего сейчас желала Сидония, — чтобы Финнан возвратился со своей конференции и чтобы у нее появилась возможность наконец-то заявить ему, что пришло время принимать решения о будущем.

Чтобы на время — отстраниться от тревожных мыслей, Сидония взяла свой любимый том «Жизнь и письма леди Сары Леннокс» и нашла письмо, которым всегда восхищалась.

Отправленное из Хоув, близ Брайтельмстоуна, 9 апреля 1781 года, оно гласило: