Условие стабильности

— Что вы говорите? — повторило «мироздание», хлопая пушистыми ресницами. — Я не понимаю.

— Неважно, — буркнул Славич и пришел в себя.

— Кто ты такая? — ошарашенно спросил он. — Ты как сюда попала? Ты что, с ума сошла?

Девчонка презрительно поджала губы.

— Еще какие вопросы будут? — поинтересовалась она.

— Постой, постой... — мысли неслись мутным водоворотом, Славич никак не мог ухватить ни одной. — Зачем ты за мной шла? Разве ты не знаешь, кто я?

Девчонка потыкала ботиночком траву, склонила набок голову, вздохнула скучающе.

— Знала? — допытывался Славич. — Здесь же гибель, нельзя... Уходи! Уходи немедленно!.. Нет, стой!

Ей удалось его настичь. Наперекор всему. Неужели Крапивин сумел все же найти средство?..

— Что, Крапивину удалось? У него получилось? — откуда он, собственно, взял, что она знает Крапивина.

— Крапивину? — переспросила она и с грустью ответила: — Ничего у него пока не получилось.

— Так как же тогда?.. Ага... вот что, — он наконец собрался с мыслями и стал говорить медленно, тщательно обдумывая каждое слово. — Ты сейчас пойдешь обратно. Той же дорогой. Старайся идти точно так же, здесь это очень важно. Тщательно осматривай почву. Если песок ровный, совсем ровный, как поверхность воды, обойди это место не ближе, чем метров за двадцать. Самое главное — дойти до леса, там уже легче...

— Зачем мне идти одной? — спросила она. — Пойдем вместе.

— Нет, — терпеливо сказал он, — вместе нельзя. Рядом со мной очень опасно. Постой, ты же знакома с Крапивиным. Он же должен был тебе рассказать обо всем.

— Он и рассказал, — подтвердила она, — все рассказал о тебе. Особенно я запомнила, как это у тебя началось. Когда ты и окружающие впервые заметили. У твоих товарищей начали вдруг ломаться велосипеды, любимые игрушки, у всех подряд. А у тебя нет. А потом, в институтской баскетбольной команде. Вы последнее место заняли, и все из-за травм твоих одноклубников. А тебе хоть бы что. Ведь так?

— Так, — с досадой сказал он, — Ты лучше...

— А у меня еще раньше началось, — вздохнула она. — У всего класса грипп чуть не в один день. Я одна на уроках сидела, представляешь. Дальше еще хуже. У тебя вначале хоть не всегда проявлялось, всплесками, а у меня почти сразу постоянное Поле...

Она махнула рукой и отвернулась. Славич потрясенный постигал смысл услышанного.

— Крапивин говорит, что напряженность поля негативной причинности у меня просто невероятная. Он вычислил, что через несколько лет я сделаюсь монстром каким-то, сосудом мирового зла.

— Тебя как зовут? — ошеломленно спросил Славич.

— Лариса. А тебя Кирилл, я знаю. Там у Крапивина в лаборатории есть один парень, математик. Страшно талантливый. Он рассчитал, что поля отрицательной причинности, накладываясь друг на друга, должны взаимно уничтожаться. У нормальных людей так в жизни и происходит, поэтому внутри коллектива ничего такого не заметно. Главное условие — чтобы напряженность полей была одинакова. Крапивин говорил: взаимоуничтожение полей является дополнительным доказательством того, что человек — существо общественное. А в случаях аномальной напряженности все гораздо сложнее. Нейтрализация происходит только если рядом где-то есть такой же сильный источник. Вот так...

— Послушай, — сказал Славич, — так значит, ты и есть тот самый сильный источник?

— Еще какой, — кивнула она. — Крапивин говорит, что в перспективе на порядок выше, чем ты. С годами ведь это развивается.

Славич потрогал поврежденную ногу, вспомнил шишки, болото и обгоревший комбинезон.

— У меня сегодня куча неприятностей случилась, — проговорил он. — Это что же, ты виновата?

Она рассмеялась, блеснув ровными белыми зубами, помотала головой.

— Нет, это ты сам виноват. Ты же всю жизнь был как бы в броне Поля. А когда оно вдруг исчезло, ты оказался беззащитен.

— Исчезло, — повторил он. — Оно вновь появится, когда ты уйдешь.

Лариса прищурилась и посмотрела куда-то мимо него.

— Я не тороплюсь, — сообщила она.

Славич машинально потрогал небритый подбородок и испытал вдруг острый приступ тоски.

— Ты же меня совсем не знаешь.

— Это ты меня не знаешь, — сердито сказала Лариса. — Потому что всю жизнь разглядывал свои собственные болячки. Только собой интересовался. Когда в клинике у Крапивина лежал, не помнишь, кто жил в четвертом корпусе?

— Не помню, — растерянно согласился Славич.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала она. — Я там тогда и жила.

Помолчала немного, потом спросила:

— Идти сможешь?

Славич осторожно ощупал щиколотку. Нет, перелома нет. Это даже не вывих. Кажется, просто сильное растяжение.

— Смогу, — и осторожно поднялся.

— Тогда пойдем.

Она взяла его под руку, заставила опереться о свое маленькое крепкое плечо.

— Подожди, — испуганно сказал Славич. — Если Поля больше нет, значит, мы теперь беззащитны. Как же мы доберемся до Станции?

— Можно и порознь, — насмешливо сказала Лариса и подмигнула легонько.

Порознь? Нет уж. Как бы не так. Никакая сила в мире не смогла бы сейчас заставить Славича разлучиться с ней.

Разве люди находят друг друга для того, чтобы разлучаться?