Условия человеческого существования

— Прости меня, — сказал наконец Кадзи.

В самом деле, не для того же он превратился в сторожевого пса и пособника убийцы, чтобы не знать покоя даже в своей любви.

— Похоже, у меня сдают нервы.

Он приподнялся и привлек ее к себе. Митико прижалась к нему, уткнув голову под его подбородок. Но ответного порыва в себе она не почувствовала. Ей вспомнился тот день, когда они мчались на грузовике сквозь песчаную бурю. Вот так же прижавшись к нему, она была полна предвкушением счастья и благословляла свою судьбу.

Кадзи гладил шелковистые волосы Митико и смотрел на стену, на возлюбленных Родена в объятии, которым они не могли пресытиться. Каким далеким казалось ему теперь это восторженное упоение счастьем!

35

Через несколько дней, придя утром на службу, Кадзи приложил свою печатку к двум бумагам по вопросу о спецрабочих и отправил их с мальчишкой-рассыльным в контору рудника. Он написал их дома накануне вечером. Митико переписала их начисто красивым почерком на линованной бумаге. «Если твои предложения примут, — с надеждой сказала она, — с тебя свалится половина забот». В одном докладе он предлагал установить спецрабочим такую же заработную плату, как и вольнонаемным, при условии, что отдел рабочей силы будет хранить эти деньги до их освобождения из плена. Во втором содержался проект правил обращения со спецрабочими и обязанностей персонала по обеспечению безопасности пленных.

Рассыльный с бумагами ушел. Кадзи с волнением ждал телефонного звонка от директора. Конечно, он обрушится на Кадзи. «Ты что, считаешь экстренно необходимым внесение этих проектов именно во время штурмового месячника? Чем тратить время на пленных, поразмыслил бы лучше, как поднять выработку остальных, их все-таки больше!» И оба проекта будут отвергнуты. Нет, он еще повоюет за них. После постыдной капитуляции в этом деле с убийством он возьмет реванш здесь. Он заставит директора прекратить злоупотребления властью!

Кадзи ждал звонка. Ну, сегодня-то он горячиться не станет. Последовательно, не торопясь, логикой он припрет директора к стене…

Телефон действительно зазвонил. Кадзи учтиво повернулся к аппарату, будто это был сам директор, и деликатно снял трубку. Но голос, который он услышал, принадлежал не директору. Пост охраны лагеря спецрабочих докладывал, что четыре спецрабочих бежали… У Кадзи пересохло в горле.

Утреннюю смену — двести двадцать человек — сегодня сдавал Окидзима. Ночную смену — двести тридцать человек — принимали утром, после сдачи первой смены, другие сотрудники отдела. В лагере оставалось сто тридцать шесть человек больных и получивших травмы. Таким образом, все пятьсот восемьдесят шесть спецрабочих как будто были налицо. Но при раскомандировке по забоям оказалось, что четырех человек не хватает!

Трудно было предположить, чтобы Окидзима, сопровождавший колонну до проходной, просчитался. За короткий промежуток времени с момента сдачи до раскомандировки сбежать было невозможно. Из лагеря побег тем более немыслим. Оставалась одна версия: бежали из ночной смены. А утром четыре рабочих из вновь прибывшей смены как-то сумели перейти в ночную, только что вышедшую из штольни, чтобы при проверке численность людей сошлась.

Но производственники и слышать не хотели о подобной версии. И охрана и надзиратели в один голос заявляли, что у ограды никаких следов побега нет, а ночью все люди были на рабочих местах.

Окидзима, на котором лежала ответственность за организацию вывода спецрабочих из лагеря, сдачу и прием их от производственников, раскипятился, заявил, что просидит в лагере целый день, но разыщет четверку, которая перешла из утренней смены в ночную, и заставит их сознаться. Кадзи отговаривал его. На этот раз они поменялись ролями: Кадзи пришлось одергивать Окидзиму, до сих пор было наоборот… Кадзи сумел убедить его, что установить имена сбежавших все равно не удастся, даже если попытаться сверить отпечатки пальцев и личные бирки со списком. Они будут называть любые фамилии, какие вздумается, и ничего не докажешь. Сейчас важно не кто сбежал, а как сбежал, доказывал Кадзи.

Когда о побеге доложили директору, он сначала даже улыбнулся — правда, одними уголками рта.

— Что-то частенько у нас стали бегать, — сказал он, поочередно оглядывая Кадзи и Окидзиму; это следовало понимать как намек на недавний увод вольнонаемных рабочих. — Но так как вы, специалисты, надо думать, приняли все мыслимые меры, я, дилетант, не рискую критиковать вас. Подумаем лучше, что мы ответим жандармерии.

— А чего думать? Не можем же мы круглые сутки не спать, сторожить их. Единственное что нужно, это потребовать от персонала производственных участков, чтобы получше смотрели.

— Слушать тошно, Окидзима, — неожиданно резко сказал директор. — Слушать тошно, как ты сваливаешь вину на других. Кто отвечает за побег, ты или Кадзи? Говорить начистоту!

— По отдельности, наверно, никто. А если уж начистоту — война во всем виновата. Впрочем, пусть буду я виноват. Если прикажете, готов держать ответ.