Условия человеческого существования

На следующее утро ударил мороз. В углу ангара кто-то умер. Пришли солдаты и приказали убрать труп. Труп выносили пленные. Когда они проходили мимо, Тэрада спросил! - Кто это умер? Лежи смирно, а то и ты ноги протянешь,-- резко сказал Кадзи. - Нет, я не умру,-- Тэрада приподнялся на соломе.-- Мы ведь и не то еще вынесли, правда? - Лежи тихо, а я скоро вернусь,-- сказал Кадзи. Он подошел к большой группе пленных. - Минагава здесь? Минагава был в ангаре, но откликаться не стал. Пленные беспокоили его самыми несуразными просьбами, а ведь он тут один, разве всем ответишь? К тому же доброжелательность по отношению к пленным часто вредила ему самому. Но Кадзи все-таки разыскал его. -- Ты можешь устроить одного в больницу? - Она переполнена,-- отмахнулся Минагава,-- оттуда полубольных выписывают. - Тогда, может, раздобудешь аспирин или еще что-нибудь от простуды? Лекарство дают только в больнице. - Ладно, я сам попрошу, ты только переведи. - У меня совсем нет времени,-- сказал Минагава и переглянулся с Ногэ, сидевшим рядом. Да, Тэраде, видно, ничего не остается, как самому бороться с болезнью. Кадзи уже повернулся, чтобы уйти. Минагава крикнул ему вдогонку: -- Послушай, а ты лучше выходи на работу. Иначе тебя трудно будет защищать. - Я что же, подсудимый, что ли? - Не в том дело. Русские всех саботажников хотят заставить работать. - Я не саботажник и в твоей защите не нуждаюсь, так и скажи, если придется. "Пришлось" вечером следующего дня. Разговор состоялся в большой комнате прилегавшего к ангару здания. В ней стояло три стола, в углу была навалена сломанная мебель. На месте разбитой люстры болталась тусклая лампочка. Кадзи ввел сюда Минагава. В комнате сидел русский офицер и трое солдат. - Чин этого человека? -- спросил он. - Солдат высшего разряда. - Сколько прослужил в армии? - Год и девять месяцев. - Бывшая профессия? - Служащий. - Род работы? - Как вам сказать... Перед мобилизацией работал в отделе личного состава. - То есть эксплуатировал рабочих? -- Думайте, что хотите, мне больше нечего сказать. -- В некотором смысле,-- перевел Минагава. Офицер переглянулся с солдатами. -- Вот откуда идет саботаж. - Что он сказал? -- спросил Кадзи у Минагавы. - Это к допросу не относится. Руки Кадзи нервно мяли мешковину, он засунул их за веревку, которой был подпоясан. -- Притворился работягой, а сам организовал среди пленных саботаж? Так, что ли? Офицер уставился на Кадзи немигающими глазами. - Я никем не притворялся, а просто работал и саботажа не организовывал. - Но вы же каждый день под предлогом болезни оставляли кого-нибудь из своей группы.-- Офицер хлопнул широкой ладонью по столу.-- Разве это не саботаж? - Ты лучше признайся,-- шепнул Минагава. - Какой же это саботаж? -- ответил Кадзи.-- Вы бы лучше поинтересовались... Минагава не дал ему договорить. - Он частично признает свою вину. - Что значит частично? Или да, или нет! Здесь не суд, и приговора не будет. Но с саботажем мы будем бороться. С завтрашнего дня вы и все ваши "больные" отправитесь демонтировать узкоколейку. Не будете работать -- не будете есть, ясно? - Что за глупость! Разве я отказывался от работы? Посылайте куда угодно, но говорите со мной по-человечески. Я тоже имею право высказаться. Офицер спросил у Минагавы, что говорит Кадзи. Минагава не сумел правильно перевести слова Кадзи. Получилось, будто Кадзи сказал, что офицер говорит глупости. Кадзи сразу понял, что его слова перевели неправильно -- офицер изменился в лице и стукнул кулаком по стелу. Один из солдат выругался. - Фашист! -- крикнул офицер и поднялся со стула.-- Мы тебя судить будем! - Что он говорит? -- спросил Кадзи. Минагава, поняв свою ошибку, лепетал что-то несвязное. -- Самурайский последыш! -- горячился офицер.-- Что немецкие фашисты, что японские -- одного поля ягодки! Погоди, ты у нас узнаешь, как саботажничать. В это время в комнату вошел молодой веснушчатый красноармеец. Он что-то сказал офицеру. Тот недовольно сморщил лицо и сказал: -- Если ваш саботаж не преднамеренный, объясните причины, почему вы так действовали, только короче. Кадзи опустил голову и облизал пересохшие губы. -- Может, я был не прав, но мне хотелось улучшить наши условия жизни. Я не фашист, можете этому поверить. Я не могу сказать, что вы плохо обращаетесь с пленными, но тем не менее мы живем в ужасных условиях... Кадзи посмотрел на Минагаву: -- Только точно переведи. Но, видимо, и на этот раз Минагава перевел неточно. Офицер еле сдерживал себя. - Какая наглость! Он еще нас критикует! - Веди себя поскромнее,-- прошептал Минагава,-- не забывай, кто мы такие. - Я подчиняюсь вашим порядкам,-- продолжал Кадзи,-- и не собираюсь ссылаться на Женевское соглашение и отказываться от работы. Я понимаю, что вам нужна рабочая сила. Но зачем же мыслящих, расположенных к вам людей обзывать фашистами? Это обидно. Я говорю с вами откровенно. Я уцелел в боях и бежал. Потом я окольными путями хотел попасть на родину, но не получилось. Правильно ли я поступал? Может быть, мне сразу же следовало сдаться Советской Армии. Но, видимо, до меня никому нет никакого дела. История не считается с отдельными лицами. Может, это так и должно быть. Но представьте мое положение, тем более что, несмотря ни на что, мне хотелось с вами сотрудничать. Что же мне делать? Минагава, спроси об этом. Минагава переводил долго, но вместо ответа на вопрос офицер спросил: - Вот ты говоришь, что шел окольными путями. А скажи, за это время ты не нанес ущерба нашей армии? - Всякое было. - И китайцам? - Да. - Так почему же ты возмущаешься, что к тебе относятся как к военному преступнику? - Я мог вам ничего не говорить,-- ответил Кадзи,-- но я от вас ничего не скрыл. Я знаю, кто на меня донес. Это или майор Ногэ, или унтер-офицер Кирихара. Вы считаете мою группу чуть ли не злоумышленниками и хотите наказать меня. А что мы такое совершили? Добывали себе дополнительное пропитание -- и только. Вы требуете лишь работы, а до остального вам дела нет! Вчера один отправился на тот свет, завтра та же участь ждет других, в том числе и меня. Но мне не хочется умирать так бессмысленно. Ведь я хотел помочь вам строить социализм! Конечно, не все пленные этого хотят, а впрочем, вам трудно меня понять. Минагава, переведи, пожалуйста. Кадзи отошел в угол комнаты и уселся среди обломков мебели. Минагава начал переводить. Время тянулось очень долго. -- Вот что, парень, в голове у тебя страшная путаница,-- сказал веснушчатый солдат.-- Не так все просто, как ты себе представляешь. Подожди, скоро все войдет в норму, наладится. А порядку нужно подчиняться. Анархию тут разводить никто не позволит. Кадзи равнодушно смотрел на говорившего. Нет, не поняли его. Впрочем, другого нельзя было и ждать. - Вот мы и решили отправить тебя на демонтаж узкоколейки в порядке наказания. Долго там не задержишься. Дней семь-десять. Там уже работают ваши, те, что окопались в горах и пытались оказать нам сопротивление. Потом мы их тоже сюда переведем. - У вас можно попросить аспирину или чего-нибудь в этом роде, у меня друг... совсем мальчик... тяжело болен,-- тихо сказал Кадзи.-- Это для него. -- Хорошо, постараюсь достать,-- веснушчатое лицо красноармейца расплылось в улыбке. Поклонившись в знак благодарности, Кадзи направился к выходу. Ноги у него заплетались. Казалось, он только что встал после тяжелой болезни.