Услышать тебя...

— Я? — удивился Сергей. — Каким же образом?

— Подумай, — сказал Козодоев. — А сейчас в редак­цию! Надо сегодня же сдать дела.

— Кому, если не секрет? — полюбопытствовал Сергей.

— Пачкину, — сказал Козодоев. — Радуйся, хороший человек будет новым замом.

Закончив работу, Сергей отдал исписанные мелким неровным почерком листки в машинописное бюро и по­шел по коридору вдоль одинаковых дверей с табличка­ми: «Отдел промышленности и транспорта», «Сельхозотдел», «Отдел партийной жизни». У дверей отдела про­паганды остановился. Нет, у него не было никакого же­лания зайти к Лобанову, но дело в том, что заведующий отделом пропаганды уехал в санаторий и его кабинет пу­стовал.

Сергей оглянулся: в длинном узком коридоре никого не было — и вошел в кабинет. На письменном столе стоп­ка исписанных крупным детским почерком листов, рас­крытый блокнот. Почерк незнакомый. Кто же, интерес­но, здесь окопался? Больше не раздумывая, снял трубку и быстро набрал номер. Несколько редких гудков. Щел­чок, и... Он сразу узнал ее голос.

— Я вас слушаю, — сказала она. — Алло, алло! Прижав трубку к уху, Сергей молчал и, когда уже хотел повесить, услышал:

— Сергей, это вы?

— Здравствуйте, Лена, — растерявшись, пробормо­тал он.

— Я не думала, что вы такой робкий...

— Лена, а как вы... — сказал он и запнулся. — Лека, я очень хочу с вами встретиться.

Трубка помолчала немного, и потом:

— Зачем?

— Я должен вас увидеть.

— Должен...

— Не придирайтесь к слову!

— У меня нет, Сергей, уверенности, что нам так не­обходимо встретиться. И потом, я...

— Сейчас вы скажете: занята. Или у вас свидание с другим... Лена, я вас очень прошу!

Снова длительное молчание. Ему показалось, что он слышит ее дыхание, далекое, как легкий ветерок в озер­ных камышах. Или это его сердце так странно бьется? ..

И когда пауза стала невыносимой, он вдруг неожи­данно для себя быстро сказал в трубку:

— Я перепечатал свою повесть. Помните, вы хотели почитать ее? Я принесу, Лена. Сегодня.

— Хорошо. В шесть часов у старой церкви, напротив кладбища.

На том конце повесили трубку. Сергей, поставив лок­ти на исписанные листки, стиснул ладонями голову. У не­го было такое ощущение, будто скалу своротил с места. Трубка, которую он забыл повесить, жалобно пищала на столе.

И вдруг он услышал:

— С кем ты разговаривал?

Голос строгий и властный. Будто вор, пойманный на месте преступления, он вскочил из-за стола и увидел На­ташу. Высокая, длинноволосая, стояла она в дверях и смотрела на него. В светло-серых глазах холод и пре­зрение.

— А тебе какое дело? — опомнившись, грубовато сказал он. — Ты что, подслушивала?

— У тебя такое было глупое лицо...— сказала она. — Повесь, пожалуйста, трубку.

Сергей положил трубку на рычаг и, избегая ее взгля­да— ему почему-то стало неловко, — спросил, кивнув на листки:

— Это ты настрочила?

Она стремительно бросилась к столу, торопливо со­брала листки. Русая прядь волос мазнула Сергея по щеке.

— Ты не читал? — сурово спросила она, сверля его сузившимися глазами. Листки и блокнот она прижимала к груди.

— Чего ты, Наташка, разозлилась? — миролюбиво сказал Сергей. — Давай, почитаю твою... заметку.

— Никогда! — горячо воскликнула она. — Это ника­кая не заметка, а...

— Очерк?

 — Не твое дело!

Сергей удивленно взглянул на нее: ну чего, спраши­вается, кипятится? — Ты это... работай тут, я сейчас уйду, — поднялся он из-за стола. И тут заметил один листок, упавший на пол. Поднял и хотел было взглянуть, но девушка выхва­тила его из рук. Листок разорвался. — Я и строчки не прочел... — пробормотал Сергей.

— Кто она? —спросила Наташа.

— О ком ты?

— Не стыдно? Жена лежит больная, а он кому-то свидания назначает... И лицо при этом такое, что смо­треть противно.

— Что ты к моему лицу привязалась? — усмехнулся он. — Уж какое есть.

 — Какие вы все-таки, мужчины...

— Какие?

— Нельзя вам верить... — совсем по-взрослому ска­зала она.

— А вам? — Этот разговор стал забавлять Сер­гея. — Вам можно верить?

— Уж если я кого полюблю... — Она вдруг покрас­нела и, отвернувшись, стала поправлять волосы, хотя они к не нуждались в этом. —На другого мужчину даже не посмотрю.

— Зачем же так обижать других мужчин?

— Не говори пошлости, —оборвала она. — Тебе не идет.

— Дашь почитать твое сочинение? — перевел он раз­говор. — Я обещал, что скажу только правду.

— Ты пойдешь на свидание... с ней? — кивнула она на телефон.

— Обязательно, — ответил он. — Когда ты еще немного подрастешь, то поймешь, что в жизни не так все про­сто. ..

— Этого я не пойму,— сказала она. — Вернее, не хо­чу понимать. Я за цельное, глубокое чувство. И размени­ваться никогда не буду...

— Завидую тому парню, которого ты полюбишь,— серьезно сказал он.

— Сейчас у тебя лицо нормальное, — улыбнулась На­таша.— А вот тогда... — она взглянула на телефон.

— Опять лицо? — поморщился Сергей.

— Потом, может быть, я дам тебе почитать, что я написала. — сказала она. — Пока это плохо, я сама вижу. Вот перепишу, тогда дам.

— Наташа-а! — послышался в коридоре нетерпели­вый Машенькин голос. — В типографию!

— Ты правда дашь ей свою повесть читать? — сурово взглянула она на Сергея.

— Дам.