Услышать тебя...

Они идут по звонкому чистому бору. Где-то в вышине тонкими голосами перекликаются птицы, поскрипывают под ногами сухие шишки, шуршит седой мох. С нижних ветвей сосен и елей свисают бурые пряди мха. Небо над головой ослепительно синее. Редкие белоснежные об­лака высоко проходят над лесом. Солнце выстлало бор неровными желтыми плитами. Эти плиты, будто живые, двигаются, переползают с места на место. И сухие игол­ки на мху неожиданно золотисто вспыхивают.

У Николая в руке причудливо изогнувшийся корень. Он напоминает страуса, широко расставившего свои длинные узловатые ноги. Николай давно собирает раз­ные интересные сучья и корни и потом мастерски обра­батывает их, придавая им черты всевозможных зверю­шек. В комнате у него все полки заставлены этими оригинальными поделками.

Он зорко смотрит по сторонам, под ноги. Иногда нагибается и поднимает сук или корягу. Внимательно осмотрев, отбрасывает в сторону. На опушке бора оста­новился возле молодой березы, тонкий ствол .которой спрятался в нежной зеленой листве, и, достав нож, стал осторожно отделять от коры небольшой, с кулак, кап. Из березовых капов Николай делал красивые вазы и пепельницы и дарил знакомым. У Сергея тоже была та­кая пепельница. Лиля увезла ее в Москву. И теперь ее знакомые стряхивают туда пепел с сигарет... 

— Как пишется? — спросил Николай. Светлая прядь то и дело свешивалась ему на глаза, мешая работать, и он рывком отбрасывал ее в сторону. За два дня, прове­денные на озере, лицо Николая загорело, скулы обветри­лись.

— Пока осматриваюсь, привыкаю, — коротко ответил Сергей.

 — Новый роман начнешь? Или повесть?

 — У меня сейчас роман с озером Большой Иван, — улыбнулся Сергей. — Озеро меня уже покорило, а вот по­корю ли я его? ..

— Здесь только и создавать шедевры, — улыбнулся Николай. — Честное слово, я всегда мечтал пожить на лоне природы вот в таком чудесном месте.

— Ты думаешь, здесь курорт? У меня дел всяких полно. Кроме этого озера, еще десяток водоемов. На мно­гих еще и не был. И потом, не хуже химика вожусь с про­бирками, термометрами, потрошу рыбьи желудки, мечу щук, каждый месяц измеряю и взвешиваю мальков... А браконьеры?

— Поймал хоть одного?

— Да как тебе сказать, — улыбнулся Сергей, вспом­нив Лизу. — Поймал одного матерого и... отпустил!

 — Чем взятки берешь: водкой или рыбой?

 — Не дают, понимаешь.

Николай отделил кап от ствола и стал внимательно разглядывать. Сейчас этот светло-серый бугорчатый на­рост не представлял ничего интересного. К нему надо приложить такие искусные руки, как у Николая Бутрехина, Трудно поверить, что из этого уродливого нароста по­лучится изящная, тщательно отполированная пепельница или вазочка для цветов.

— Когда у твоей Лены день рождения? — спросил Николай, пряча кап в сетку, которую всегда таскал с со­бой. — Я ей вазу вырежу...

— У моей... — усмехнулся Сергей. — У меня сейчас такое ощущение, что все от меня отвернулись, кроме тебя и Дружка.

Услышав свое имя, пес подошел к Сергею и посмо­трел в глаза, но, видя, что от него ничего не требуется, снова принялся обнюхивать мох вокруг старой ели. Ино­гда он нагибал остромордую голову и прислушивался. Висячее ухо оттопыривалось и розово просвечивало на солнце. Николай испытующе посмотрел на Сергея и, помол­чав, уронил:

— Дичаешь, мой друг!

Облюбовав на опушке бора солнечную полянку, улег­лись на мягкий зеленый мох. Большой рыжий слепень, покружившись возле них, атаковал Дружка. Пес вьюном закрутился на месте, защелкал зубами, стараясь схватить назойливое насекомое. Несколько раз резко прокричав, совсем рядом вверх-вниз, вверх-вниз пролетела сорока. Синицы, суетившиеся на полянке, с криками взмыли вверх и скрылись в листве.

— Да, как ты узнал, что я здесь? — поинтересовался Сергей.

— Мне одна прелестная девушка по секрету сказала.

— Машенька?

— Вы только подумайте, люди добрые!-—возмутился Николай. — У них в редакции расцвела прекрасная роза, а этот бирюк даже не знает!

— Ну тебя к черту! — отмахнулся Сергей. Ему сей­час было не до шуток. Опять нахлынула тоска. И на этот раз причиной была Лена...

— Ты же сам когда-то снимал ее для газеты... Дев­чонка на дереве.

 — А-а, Наташка... — протянул Сергей. — Какая же она роза? Так, полевая ромашка.

— Ни черта ты тогда в девушках не разбираешься, — сказал Николай. — Я с ней пять минут потолковал и чуть не влюбился...

— Длинная оглобля! — усмехнулся Сергей. — И еще злюка.

— А к нашему брату нельзя быть доброй... Кстати, эта злюка просила передать тебе газету с очерком о по­гибшем трактористе... Она у меня в рюкзаке.

«Напечатали все-таки, — вяло подумал Сергей. — Не иначе, Козодоев нажал на Лобанова...»

— И еще она просила передать тебе привет, — про­должал Николай. — И глаза у нее при этом были такие мечтательные, что я тебе позавидовал...

— Я ее вот с таких лет знаю, — показал Сергей.— Девчонка как девчонка.

— У нее чудесная фигура, длинные ноги, красивые глаза, волосы... А то, что худая, так это сейчас модно. Европейский стиль! Да и не такая уж она худая, скорее изящная, стройная…

— Ишь прорвало! — покосился на него Сергей.— Возьми и женись.