Услышать тебя...

Пообедал Сергей вместе с Козодоевым в небольшой столовой на берегу Дятлинки. Из окна видно было, как но течению плывут желтые и красные листья. Свинцовое небо и такая же вода. По берегу расхаживали грачи. Что они тут искали, было непонятно.

Александр Арсентьевич был задумчив и молчалив. Без всякого аппетита ковырял вилкой в тарелке с мака­ронами. Или от серого света, падавшего из окна, или от чего другого, только оспины на его лице сегодня каза­лись особенно заметными и глубокими.

— Забастовала твоя жена? — спросил он, отодвигая тарелку. — Там тепло и солнечно, не то что тут у нас.

— Приедет, — сказал Сергей. Однако в голосе его не было уверенности, и Козодоев это почувствовал.

— Неужели так серьезно? — сочувственно посмотрел он на Сергея.

— Что серьезно? — сделал Сергей вид, что не пони­мает, о чем речь. Не хотелось ему говорить про свою се­мейную жизнь.

— Надо полагать, заболела. Раз не выходит на ра­боту.

— Бюллетень у нее будет, — усмехнулся Сергей. Выпили мутноватый яблочный кисель, расплатились и вышли из столовой. Сергей хотел завести мотоцикл, но Александр Арсентьевич, взглянув на часы, предложил спуститься вниз к речке. Дождя не было, но воздух про­питался влагой. Небо плотно затянуто серой пеленой.

Тропинка была узкая. Козодоев шагал впереди, Сер­гей сзади. К пиджаку Александра Арсентьевича, будто погон, прилепился желтый березовый лист. Не повора­чивая головы, Козодоев сказал:

— Сватают меня, брат Сергей, в заведующие нашим издательством. Сегодня должен в обкоме дать оконча­тельный ответ.

— Сколько перемен в редакции! — сказал Сергей.

— Жалко уходить из газеты — привык, а с другой стороны, в издательстве сам себе хозяин. Думаешь, с Голобобовым легко мне?

— Мне больше всех от него достается, — усмехнулся Сергей.

— Правда, издательство-то у нас маленькое, — продолжал Александр Арсентьевич. — Брошюры будем выпускать о передовиках сельского хозяйства и промыш­ленности. В два-три года литературный альманах. В обкоме говорят, что еще несколько названий прибавят.

— Почему у нас так любят переводить руководящего работника с одного места на другое?

— Существуют лишь две причины: или работник не справляется со своим делом, или его способности тре­буют лучшего применения.

— Если бы только так, — сказал Сергей. — Бывает, бездарный руководитель развалит всю работу на пред­приятии, а его на другое, еще более крупное перебрасы­вают. Погорит и там — на третье. Так и кружится до бесконечности. И сколько такой горе-руководитель вреда приносит государству.

— Это ты Логвина имеешь в-виду? — усмехнулся Козодоев. — Верно, бывает и такое. На то ты и журна­лист, чтобы бороться с недостатками.

— Я журналист! А вы?

— Я заведующий областным издательством, — рас­смеялся Александр Арсентьевич, и щербин на его лице сразу стало меньше, а глаза оживились. — Ты сейчас по­мог мне решиться.

— Я? — удивился Сергей. — Каким же образом?

— Подумай, — сказал Козодоев. — А сейчас в редак­цию! Надо сегодня же сдать дела.

— Кому, если не секрет? — полюбопытствовал Сергей.

— Пачкину, — сказал Козодоев. — Радуйся, хороший человек будет новым замом.

Закончив работу, Сергей отдал исписанные мелким неровным почерком листки в машинописное бюро и по­шел по коридору вдоль одинаковых дверей с табличка­ми: «Отдел промышленности и транспорта», «Сельхозотдел», «Отдел партийной жизни». У дверей отдела про­паганды остановился. Нет, у него не было никакого же­лания зайти к Лобанову, но дело в том, что заведующий отделом пропаганды уехал в санаторий и его кабинет пу­стовал.

Сергей оглянулся: в длинном узком коридоре никого не было — и вошел в кабинет. На письменном столе стоп­ка исписанных крупным детским почерком листов, рас­крытый блокнот. Почерк незнакомый. Кто же, интерес­но, здесь окопался? Больше не раздумывая, снял трубку и быстро набрал номер. Несколько редких гудков. Щел­чок, и... Он сразу узнал ее голос.

— Я вас слушаю, — сказала она. — Алло, алло! Прижав трубку к уху, Сергей молчал и, когда уже хотел повесить, услышал:

— Сергей, это вы?

— Здравствуйте, Лена, — растерявшись, пробормо­тал он.

— Я не думала, что вы такой робкий.

— Лена, а как вы... — сказал он и запнулся. — Лена, я очень хочу с вами встретиться.

Трубка помолчала немного, и потом:

— Зачем?

— Я должен вас увидеть.

— Должен?

— Не придирайтесь к слову!

— У меня нет, Сергей, уверенности, что нам так не­обходимо встретиться. И потом, я...

— Сейчас вы скажете: занята. Или у вас свидание с другим. Лена, я вас очень прошу!

Снова длительное молчание. Ему показалось, что он слышит ее дыхание, далекое, как легкий ветерок в озер­ных камышах. Или это его сердце так странно бьется?

И когда пауза стала невыносимой, он вдруг неожи­данно для себя быстро сказал в трубку:

— Я перепечатал свою повесть. Помните, вы хотели почитать ее? Я принесу, Лена. Сегодня.

— Хорошо. В шесть часов у старой церкви, напротив кладбища.

На том конце повесили трубку. Сергей, поставив лок­ти на исписанные листки, стиснул ладонями голову. У не­го было такое ощущение, будто скалу своротил с места. Трубка, которую он забыл повесить, жалобно пищала на столе.