Услышать тебя...

Сергей молча двинулся к вешалке. Стараясь не смо­треть на жену, быстро оделся и вышел в коридор, не преминув крепко хлопнуть дверью. На улице остановился у ларька, купил сигареты и, сломав о коробок несколь­ко спичек, закурил. Глядя на светлое безоблачное небо, немного постоял. В ушах все еще звенел голос жены: «гора нестираного белья!» Гора белья. Может быть, он и белье теперь должен стирать? Машину надо купить стиральную. Хоть пять машин купи, все равно голос жены будет раздраженным. Найдется другая при­чина для недовольства. А может быть, она его просто ненавидит? А он ее? Почему вдвоем им в одном доме тесно? Почему?!

Сергей обвел взглядом приземистые стандартные дома. В каждом четыре квартиры. В каждой квартире — семья. Неужели и там такое же происходит?

Он выплюнул сигарету, и к ней тут же подскочил го­лубь. Уже размахнулся головой, чтобы долбануть клю­вом, но вовремя одумался и, кося на Сергея недовольным красным глазом, не спеша отошел к приятелям. К нему подковыляла голубка и щипнула за шею. Голубь забуб­нил и отодвинулся.

«Живут, как голубки, — подумал Сергей. — У этих тоже, видно, не все гладко. Ругаются, клюются».

Из дома напротив вышла девочка и стала бросать птицам куски булки. Голуби набросились на еду. Тол­каясь, обмениваясь ударами клювов, они жадно хватали крошки и глотали. Откуда-то прилетела еще орава. Не­которые нетерпеливые голуби вскарабкивались на спины соседям и выхватывали у них из-под носа куски.

Девочка смотрела на птиц и улыбалась. Под мышкой у нее торчал длинный узкий батон.

Сергей бесцельно побрел по улице, еще не зная, куда податься. Зато одно он точно знал: домой сегодня он не вернется.

2

Лиля осторожно пробиралась по скольз­кому обледенелому тротуару к зданию главпочтамта. Держаться близко к зданиям было опасно: прозрачно-желтые набухшие сосульки угрожающе нависли над го­ловой. Днем, когда солнце начинало припекать, город звенел от разноголосой капели. Нагревались водосточ­ные трубы и начинали потихоньку кряхтеть и покашли­вать, как простуженные старики, время от времени с же­лезным грохотом извергая на тротуар раздробленные куски льда.

Был конец марта, и лед на Дятлинке еще стоял проч­но. Обычно ледоход начинался в середине апреля. Три моста перекинулись в центре города через реку, но мно­гие почему-то предпочитали до самого ледохода перехо­дить речку по льду. Причем грязно-желтые тропинки были протоптаны почти рядом с мостом.

Лилю то и дело обгоняли прохожие. Торопиться ей было некуда: Сергей уехал в командировку, сына она две недели назад отправила с матерью в Андижан. Там уже поспели первые овощи и фрукты. Наверное, Юрка бегает по улице в одних трусиках. Сейчас самое прекрасное время в Андижане: тепло, солнечно, все в цвету. Когда Капитолина Даниловна сказала, что хочет забрать Юру с собой, Сергей стал возражать, дескать, и так сына по­чти не видим, пусть этот год поживет с нами, но они сумели уломать его.

Лиля уже давно поняла, что, если начинать исподволь готовить мужа к чему-нибудь, будь то покупка новой дорогой вещи или поездка в Ленинград или Москву (за последние два года она несколько раз туда ездила), всегда будет так, как она захочет, хотя сначала он будет протестовать.

Сергей не любил спорить с женщинами и быстро усту­пал. Нащупав его слабую струнку, Лиля стала ею умело пользоваться. Когда Сергей принялся горячо доказывать теще, что сыну и здесь прекрасно живется, и вообще это неправильно — воспитывать ребенка где-то на стороне, Лиля мигнула матери — мол, не спорь. И вот пятилет­ний Юра уже две недели как в Андижане.

У входа в главпочтамт голое дерево облепили во­робьи. От их пронзительного крика зазвенело в ушах. Мальчишка с портфелем в руках, раскрыв рот, смотрел на птиц.

До востребования пришло два письма: одно от отца, второе от Оленина. С тех пор как Сергей неожиданно уехал из Андижана, отец предпочитал присылать письма на главпочтамт. Мать писала на домашний адрес.