Услышать тебя...

Сергей, возможно, и догадывался кое о чём, но виду не подавал. Правда, когда Лиля вернулась из Ленин­града, он, встретив ее на вокзале, как-то странно посмо­трел на нее, усмехнулся и сказал:

— Тебе не придется сегодня изображать любящую жену, соскучившуюся по мужу. Через двадцать минут мой поезд, еду дня на четыре в командировку.

Посадил в такси и помахал рукой. И уже подъезжая к дому, Лиля вспомнила, что он при встрече даже не поцеловал её.

По обыкновению, она тут же на почте написала в от­вет два коротеньких письма и опустила в большой дере­вянный ящик с гербом. Выйдя из почтамта, поскользну­лась на последней ступеньке и, вылетев на тротуар, наверняка бы растянулась, если бы чья-то сильная рука вовремя не поддержала ее.

— Это ты так обрадовалась, меня увидев?

На неё с улыбкой смотрел литсотрудник сельхозотдела Сева Блохин. Он несколько раз был у них дома. Сергей пригласил его на новоселье. Лиля знала, что нра­вится этому крепышу Блохину. В редакции поговарива­ли, что он разводится со своей невзрачной белобрысой женой. Лиля никогда не видела их вместе.

— Ужас, какой гололед, — сказала Лиля.

— Пошли в кино! — вдруг предложил Сева. — У тебя муж в командировке, а от меня вчера жена уехала.

Лиля улыбнулась и покачала головой:

— Что-то не хочется.

— Боишься, муж приревнует?

— К тебе? Не думаю.

Блохин перестал улыбаться и поддал носком ботинка ледышку. Та отлетела и со звоном ударилась в блестя­щий колпак проходившей мимо «Волги». Широкое и доб­родушное лицо Блохина вдруг стало жестким, квадрат­ным, тонкие губы сжались в узкую розовую щель. На приплюснутом носу отчетливо белел шрам. Валя Мол­чанова, которая всегда была в курсе всех редакционных сплетен, говорила, что подвыпивший Блохин, бывает, по­колачивает свою хрупкую жену, поэтому она и уезжает часто в другой город к родителям. И вот сейчас, глядя на него, Лиля подумала, что, пожалуй, это правда. Чело­век с таким лицом может ударить женщину.

— Тогда в ресторан? Пообедаем, — настаивал он, нагловато глядя в глаза.

— Ты знаешь, нет настроения, — улыбнулась Лиля, хотя Блохин уже раздражал её. Кажется, не дурак, а го­ворит такую чушь! Что скажут знакомые, увидев их в ре­сторане вместе? А потом дойдет до Сергея. Нет, уж лучше пообедать одной.

— Ну как хочешь, — усмехнулся он, искривив тон­кие губы. В голосе разочарование и, если она не ошиблась, скрытая угроза. Лиля уже не в первый раз заме­чала, что в жестковатом взгляде его светлых глаз таится непонятная насмешка. Будто ему известно что-то такое, о чем она и не подозревает. И ухаживания его всегда несколько грубоваты. Что же он такое, интересно, знает про неё? А может быть, у него просто такая манера с женщинами разговаривать, чтобы казаться загадоч­ным?

— Передавай привет жене, когда вернется, — на про­щание сказала Лиля и осторожно зашагала по тротуару. Когда она оглянулась, переходя улицу, увидела, что Блохин все еще стоит у почтамта, смотрит ей вслед и усмехается.

Лиля с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык.

Новый пятиэтажный дом, в котором теперь жили Вол­ковы, стоял на возвышенности. Внизу, вдоль берега Дятлинки, раскинулся городской парк. Из окна видна круг­лая, с заостренным верхом крыша карусели, приземи­стый, похожий на сарай тир, перекладины качелей. Сквозь голые ветви кленов, лип, тополей белели грязно­ватые островки ноздреватого, будто изъеденного коро­стой снега. В городе снег давно исчез с улиц, а в старом парке в затененных местах еще держался.

Лиле нравился вид из окна. Через застекленную дверь можно было выйти на небольшой балкон. Когда деревья в парке обрастали листвой, ни карусели, ни качелей не было видно — сплошные зеленые купола. Зато видна была Дятлинка и лодки, плывущие по ней. В стороне, ближе к плотине, находились лодочная станция и летняя танцплощадка. Когда ветер дул с той стороны, вечером доносились звуки оркестра. Это летом, а сейчас город­ской парк всё ещё в зимней спячке. Правда, кое-где и зимой были протоптаны узкие тропинки к увязшим в сне­гу скамейкам. Влюбленных и в трескучий мороз притя­гивал к себе старый заиндевелый парк.

Комната была большая, почти двадцать метров, а кухня маленькая и тесная. Большое чёрное пианино «Красный Октябрь» пришлось продать. Оно никак не подходило к малогабаритной комнате. Деньги на пиа­нино меньшего размера были отложены. Лиле хотелось купить чешское или немецкое, но в магазинах ничего подходящего не попадалось.