Услышать тебя...

Лиля присела к большому овальному столу и, повер­тев конверты в руках, сначала распечатала авиаписьмо от отца. Юраш, так отец звал внука, здоров и весел. Очень смышлёный мальчишка. Может быть, стоит его отдать в музыкальную школу? Пианино притягивает его, как магнит. В ее счастливую жизнь с Сергеем он по-прежнему не верит и очень сожалеет, что дочь не послу­шалась его совета и не разошлась с ним еще три года назад. Деньги он перевел ей на сберегательную книжку, так что она может купить себе все, что пожелает. Вяза­ных японских костюмов и мохеровых шарфов на базе нет, но Карл обещал, как только появятся, сразу сооб­щить. Макс часто заходит к ним и спрашивает про Лилю. Ему Макс нравится. Молодой перспективный хирург. Лиля отложила письмо в сторону и задумалась. Макса она знала давно. В одной школе учились. Он был на три класса старше. И вот закончил Ташкентский медицин­ский институт и вернулся в родной город хирургом. И надо же было такому случиться: когда Лиля приехала в отпуск домой, у нее приключился острый приступ ап­пендицита. И операцию ей сделал Макс. Высокий, с вы­разительными чёрными глазами, он был очень внимате­лен к ней. И потом, когда она выписалась из больницы, несколько раз приходил к ним домой. Мать и отец тотчас придумывали какие-то неотложные дела и оставляли их наедине. Однажды в комнату, где они были вдвоём с Максом, вбежал возбуждённый чем-то Юра. Кажется, он ничего не понял. Лиля вскочила с дивана и выпроводила сына на улицу. А потом долго втолковывала (упаси бог, ляпнет при муже!), что дядя Макс, который сделал ей операцию, приходил, чтобы посмотреть на заживающий шов. К счастью, сын скоро забыл об этом случае и, когда вернулся вместе с ней домой, ни разу не вспомнил.

В конце письма отец писал, что ей нужно выбраться из этой дыры. У него есть связи, и он может помочь ей устроиться в Москве, а с таким мужем, как Сергей, не­чего и надеяться на лучшее будущее. Считается ведущим журналистом, а четыре года не мог получить в заштат­ном провинциальном городишке приличную квартиру.

Квартиру они получили лишь в этом году. И то однокомнатную, хотя твердо обещали двухкомнатную. Такой уж характер у Сергея, не умеет он в этих делах быть настойчивым. Их квартиру отдали многодетной маши­нистке Самоделкиной. У нее пятеро детей и никогда не было мужа. Рика Семеновна рассказала Лиле, что Самоделкина пришла к Сергею в отдел и стала умолять, что­бы он уступил ей эту квартиру. Двенадцать лет живет она в десятиметровой комнате. Когда в ход пошли слёзы, Сергей сам отправился в местком и отказался от двухкомнатной квартиры в пользу Самоделкиной. Как только Лиля узнала об этом, дома разразился грандиоз­ный скандал. Лиля ушла к Татьяне Андреевне и жила там целую неделю.

Правда, вскоре они получили однокомнатную отдель­ную квартиру в новом доме, но хотя Сергей уверял, что их дом гораздо лучше того, в который въехала Самоделкина — тот блочный, а этот кирпичной кладки, — Лиля не могла простить ему этого. Зато всё машинопис­ное бюро боготворило Сергея. Его материалы печатались в первую очередь. Разумеется, о том, что Сергей прово­ронил двухкомнатную квартиру, Лиля не сообщила ро­дителям. Отец не преминул бы использовать и это про­тив мужа.

Лиля разорвала письмо отца на мелкие клочки и выбросила в корзинку. Небрежно надорвала второй кон­верт.

Оленин писал длинные и однообразные письма. Сам того не замечая, часто повторялся. Начинал всегда так: «Моё ясное солнышко! Привет из Северной Пальмиры!», а заканчивал: «Целую тебя тысячу раз в твои прелест­ные глаза-вишенки, вечно твой Юра».

Юра был полной противоположностью мужу. Из Сер­гея нежное слово прессом не выжмешь, а Юра любил на­зывать ее разными ласковыми словами. С первой встречи прошло три года. За это время они встречались четыре раза. Три раза — когда Лиля уезжала в отпуск (после ссоры Сергея с отцом она ездила одна в Андижан), а один раз Лиля просто так на три дня вырвалась в Ленинград. В Москве они встречались в квартире Юриного знакомого, какого-то дипломатического работника, а в Ленинграде Лиля жила на правах хозяйки в оленинской квартире.

В своих чувствах к этому человеку она не могла разо­браться. Отлично понимала, что он заземлённый и огра­ниченный, но было приятно, что он любит её. А он все время об этом твердил. И потом, когда Юра надевал красивую морскую форму и даже пристегивал на бок позолоченный кортик, он становился более мужествен­ным и очень представительным. Однажды она попросила его надеть форму, когда они отправились в Пушкинский театр на «Оптимистическую трагедию» Вишневского.

Как бы там ни было, но эта последняя трехдневная встреча в Ленинграде благоприятно подействовала на их отношения. Юра угождал ей во всем и готов был на ру­ках носить, а какой женщине это может не понра­виться? Юра звал ее в Ленинград на майские праздни­ки и даже придумал какой-то нелепый предлог.