Услышать тебя...

— Я бы выразилась иначе: слишком независима от тебя. Ты просто не умеешь относиться к женщине по-другому. Не научился, да и не было у тебя такой воз­можности. А я женщина свободолюбивая, гордая. Я не потерплю никакого рабства. Да и сама не хочу ни над кем властвовать. Многие современные молодые мужчи­ны и не знают, что такое домострой, и слово-то такое забыли, но этот самый домострой у них в крови. Это передается по наследству.

— А тебе чужды все эти пережитки прошлого?

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе совсем-совсем безразлично, что вот я сейчас пойду к ней?

Она как-то странно взглянула на него и совсем дру­гим тоном произнесла:

— Серёжа, это нечестно, ты пользуешься запрещён­ным приёмом.

Сергей поднялся. Она стояла перед ним, тоненькая, с узкой талией, в чёрном, обтягивающем её стройную фи­гуру свитере. Глубокие глаза ее мерцали, лицо было серьёзным и задумчивым. Он подошел к ней, и она, при­поднявшись на цыпочках, прижалась к нему.

— Когда у тебя отпуск? — помолчав, спросил Сер­гей.

— Отпуск? — Она с удивлением смотрела на него. — Ах, отпуск... В июле, дорогой.

— Уедем вдвоем куда-нибудь?

— Уедем, — эхом откликнулась она.

— Зачем ждать лета? Все бросим и уедем завтра! Даже не завтра, а сегодня! Сейчас! — Он не замечал, что она закусила губы от боли — так он сжал ее плечи.

— Не торопись, Серёжа, — сказала она, мягко высво­бождаясь из его рук.

— Я все время чего-то жду, — поникнув, сказал он. — А чего — и сам не знаю...

— До свиданья, дорогой, — сказала она и, отбросив со лба золотистую прядь, поцеловала его и сама отвори­ла дверь.

4

В редакцию пришла печальная весть: в Кисловодске скоропостижно скончался Александр Федорович Голобобов. Вечером прибыл в санаторий, а утром умер прямо в нарзанной ванне. Инфаркт миокарда. Цинковый гроб с телом Голобобова доставили в го­род самолётом. Похороны были пышными и торжествен­ными. На могиле произносились речи, женщины — ре­дакционные работники — плакали навзрыд. Мужчины, склонив обнажённые головы, молча стояли у гроба. Голобобов был хорошим человеком, и его любили. У ста­вшего неподалеку от глубокой ярко-жёлтой могилы ка­менного надгробия множество зелёных венков с чёрными траурными лентами. Пахло сырой кладбищенской землей, слежавшейся хвоей и нитрокраской, которой были выведены на чёрных лентах последние слова прощания. Волков, Рыбаков, Новиков и Сергеев стояли в сто­роне под огромным бурым клёном. Над головой глухо постукивали друг о дружку ветви с набухшими почками. Ветер завывал в голых кустах, взъерошивал волосы на головах людей. Где-то на дереве печально каркала во­рона.

— Интересно, кого назначат редактором, — негромко сказал Рыбаков.

— А кого бы ты хотел? — спросил Володя Сергеев. Глаза его под увеличительными стеклами очков были совсем маленькими и покрасневшими.

— А что, если тебя назначат? — взглянул на Рыба­кова Новиков.

— Я бы вам показал, где раки зимуют! — громко сказал Рыбаков.

Исполняющий обязанности редактора Пачкин — он стоял у гроба — метнул на них осуждающий взгляд. Ры­баков, виновато откашлявшись, провел по длинному ко­стистому лицу ладонью, и оно снова стало скорбным.

Сергей не принимал участия в разговоре. Он смотрел, как могильщики на верёвках опускали большой гроб в яму. Делали они свою работу привычно и ловко, но чувствовалось, что им тяжёло, ведь в Голобобове было более ста килограммов весу. Когда гроб наконец улегся на влажное дно ямы как надо, могильщики разом вы­тащили толстые серые верёвки. И этот шелестящий скрип веревок о дерево — Голобобова переложили из цинково­го гроба в деревянный — неприятно резанул уши.

Люди на кладбище зашевелились, послышались пер­вые частые удары земли о гробовую крышку. Сергей тоже бросил горсть влажной желтой земли в могилу. Отдал последнюю дань хорошему человеку Александру Федоровичу Голобобову.

Был человек, и вот не стало человека. Могильный холм с надгробием зарастет травой, как и эти окружающие его могилы. Над кладбищем будут шуметь деревья, проплывать облака, греметь грозы, дуть холодные и теплые ветры, но мертвые ничего уже никогда не увидят и не услышат.

У кладбищенских ворот в толпе сотрудников редакции Сергей увидел Лилю. В красном пальто с норковым воротником и меховой шапочке, она выделялась из всех: яркое красное пятно на сером фоне. «Могла бы другое что-нибудь надеть, — с досадой подумал Сергей. — Как на демонстрацию вырядилась». Лиля тоже увидела его и вопросительно взглянула в глаза: дескать, домой пойдем? Сергей отрицательно покачал головой: По старинному русскому обычаю мужчины собирались помянуть покойника.

— Может, Пачкина утвердят редактором? — спросил Рыбаков. — Закончил высшую партийную школу, ему и карты в руки.

— Что это ты так волнуешься? — покосился на него Сергей.

— Голобобов... покойник обещал мне к осени отдельную квартиру, а придет новый — кто знает, как все повернется.

— Ты свое возьмёшь, — успокоил его Сергей.

— Поглядите-ка, Лобанов-то, Лобанов так и увивается вокруг Пачкина, — сказал Володя Сергеев. — Сейчас с рукава пылинку сдунет!