Услышать тебя...

— А он тебе всё отдал? — спросил Сергей и сам почувствовал, какой у него хриплый голос.

— Да, — просто ответила она. — Он глубже понимает меня. И думает не о том, как ему будет хорошо со мной, а как хорошо должно быть мне с ним. И он всё сде­лает, чтобы это было так, хотя и очень увлечён, так же как и ты, своей работой.

— Убедительно, — сказал он.

— Что? — не поняла она.

— Давай выпьем? — предложил он. — Вдвоём. Без него, твоего Владислава.

Расплескивая на стол, с верхом наполнил рюмки, зал­пом выпил. Выпила и она. Всю рюмку до дна.

— Ты хоть понимаешь, как ты мне сейчас необхо­дима?

Глаза её немного расширились и снова сузились. Две миндалевидные амбразуры, заполненные холодной синью. Он так и не понял, улыбнулась ока про себя или, наоборот, нахмурилась.

— Весь ты в этом, Серёжа, — вздохнула она. — Опять я тебе необходима. Может быть, я ему еще больше не­обходима, чем тебе? А он — мне.

— Ну его к черту! — сказал Сергей.

— Это, конечно, проще.

— Я, может быть, из-за тебя и развелся.

— Ты всё равно бы развелся. Сейчас или позже.

— А ты, Ленка, жестокая!

— Не я, Серёжа. Жизнь.

— Не хитри, ты не умеешь, — сказал он. — Ты уже всё решила.

— Думай, как хочешь.

У него на душе было так скверно, что хотелось кри­чать. Пока был Владислав, Сергей ещё держался, не по­давал виду, как он подавлен и убит. Не хотелось этого показывать и перед Леной. Он знал, что потом, когда останется один, будет по-настоящему плохо. И одному ему сейчас не хотелось оставаться. Не верилось, что вот в этой комнате, где провел столько счастливых часов, он сидит в последний раз и, возможно, больше никогда не увидит эту женщину с редкостными глазами.

Он схватил бутылку и выплеснул в чашку из-под кофе остатки. Не глядя на Лену, выпил. Лена молча смо­трела на него, и в глазах её боль и сострадание. Она ви­дела, как Сергей похудел, загорел и обветрился. Что-то новое и отнюдь не доброе появилось в его глазах.

— Ты еще любишь свою жену, и она к тебе вернётся, иначе бы… — Лена взяла сумочку и достала сложенный пополам конверт. Брезгливо пододвинула к Сергею. — Я получила эту анонимку от секретаря нашей партийной организации. Перед командировкой в Новосибирск. Только, ради бога, не подумай, что это повлияло на моё решение уехать.

Буквы расплывались перед глазами, но Сергей сразу же узнал характерный почерк своего тестя, Земельского. Он обстоятельно писал о том, как гражданка (почему гражданка? Ах, он ведь сидел в тюрьме!) Звездочкина Елена разрушила молодую советскую семью и оставила сына без отца. Читать эту гнусную бумагу было про­тивно, и Сергей, скомкав пять исписанных мелким почёр­ком листков, швырнул их на пол.

— Он мне и на том свете будет пакостить, — про­бормотал он. Длинные волосатые руки венеролога опять дотянулись до него. — И ты поверила всей этой мерзо­сти? — спросил он.

— Никто у нас не поверил ни единому слову.

Сергей поднялся из-за стола, прошелся по комнате. Ковёр был свернут в трубку и лежал у стены. Сергей по­чувствовал, что пьян. И самое отвратительное, хотелось ещё выпить. Поглядев в окно, подумал, что ещё успеет в ресторан. А если уже закрыли, то бутылку-то на вынос дадут. И тут он увидел внизу под тополем Владислава. Учёный прислонился спиной к черному стволу и курил. Лицо у него было хмурое, плечи приподняты, будто ему холодно. Сергей вспрыгнул на подоконник, распахнул форточку и на всю улицу крикнул:

— Профессор, иди к нам! У тебя, наверное, найдётся ещё одна бутылка коньяка?

Владислав оторвался от ствола, взглянул на него сни­зу вверх и, помахав рукой, направился к парадной.

Сергей подошел к Лене, прижал к себе и стал цело­вать куда попало: в щёки, шею, волосы. Она не оттолк­нула его и, распахнув свои глазищи, с болью смотрела на него. Будто туман, заволакивали слёзы эти два синих глубоких озера. Она, наверное, не оттолкнула бы его, даже если бы в комнату вошёл Владислав, но он не во­шёл, а нажал на кнопку звонка.

— Прощай, Ленка! — резко оттолкнул её от себя Сер­гей. Даже более резко, чем следовало бы.

— Мне почему-то страшно, Серёжа! — прошептала она, ничуть не обидевшись.

— А мне чертовски весело! — стал паясничать он. — Включи эту заграничную коробку. Почему она молчит? Давай этого, как его... Фрэнка Синатру, Русланову, Утесова! Хочешь, я спою? На пару с твоим академи­ком?

А потом он вёл себя совсем безобразно. Требовал коньяку, которого, к счастью, не оказалось, стал чересчур многословным и грубым, несколько раз придирался к Владиславу, и тот с удивительным терпением уговари­вал его отправиться домой или переночевать здесь. Ко­гда Сергей наконец собрался уходить, Владислав прово­дил его до автобусной остановки, но в автобус не пустил. Поймал проезжавшее мимо такси и доставил до дома, где передал совсем опьяневшего Сергея с рук на руки матери,

Сергей обнял его и похлопал по спине.

— А ты, профессор, счастливчик! Такую женщину я больше никогда не встречу., — отчетливо и ясно про­говорил он. И по щекам его потекли слезы.

— Он не буянил? — спросила мать, близоруко щурясь на Владислава. — Давно я таким его не видела.